Густав Шпет - Комментарий к роману Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба»

в) Точно так же с театральных подмостков, по всей вероятности, дошли до Сэма сведения о докторе Фаусте и «личном секретаре» дьявола (начало гл. 13, XV). Поскольку речь идет об английской литературе, прежде всего вспоминается прекрасный «Фауст» Марло (1564—1593), предшественника Шекспира. У Марло дьяволы уводят Фауста, и в последний момент на сцене появляется Мефистофель, но, конечно, он не произносит слов, которые цитирует Сэм. Едва ли Уэллер видел на сцене или читал эту пьесу. В начале XIX века она популярностью не пользовалась (например, даже Байрон ее не видел и не читал). Едва ли дозволительно думать, что Сэм был знаком с оперою «Фауст» [28] Музыка к «Фаусту» Гете немецкого композитора Линдпайнтнера (1791—1856) была написана в 1832 г.; «Фауст», опера Шпора (1784—1859), не имеющая отношения к «Фаусту» Гете, была написана в 1813 г. , но вполне допустимо, что он был знаком с какими-нибудь балаганными или даже более высокими формами пантомим. Как раз началом английской пантомимы считается поставленная в декабре 1723 г. на сцене Друри-лейнского театра пантомима (танцмейстера Джона Термонда) «Арлекин доктор Фауст», на что один из конкурирующих театров тотчас же ответил постановкой пантомимы под названием «Некромант, или История доктора Фауста».

г) Во всяком случае, более подходящей для уэллеровского «как говорил» кажется его ссылка на «Живой шкилет» («living skellinton»), лишний раз подчеркивающая особенность Сэма: правильно называть сравнительно редкие собственные имена и делать вульгарные ошибки в словах ходовых, но «интеллигентных». Под именем «Живого скелета» или «Anatomie Vivante» (буквально: «живая анатомия») в 1825 г. выступал в Лондоне некий француз (?), который при росте 1,7 метра весил немногим больше 35 килограммов. Позже во всех европейских ярмарочных балаганах стали появляться свои «живые скелеты».

д) Упоминание Сэма о том, что «сказал капеллан Синей Бороды» (гл. 17, XX), не раскрывает источника, из которого он почерпнул сведения о названном персонаже. Этот хорошо известный сюжет встречается в разных версиях у многих европейских народов, но в Англии с конца XVII века был в ходу литературный вариант, а именно — перевод сказки известного французского писателя Перро(1628—1703). В Англии сказка приобрела широкую популярность не только среди детей, когда легенда о Синей Бороде сплелась с биографией английского короля Генриха VIII.

е) Сэм опять напоминает о своем театральном образовании, когда цитирует короля Ричарда, который будто бы «сказал», сперва заколов короля, а затем задушив его детей в Тауэре (ч. 52), что прежде — дело, а потом — забава (гл. 22, XXV). Не может быть сомнения, что это — реминисценция «Ричарда III» Шекспира. У Шекспира Глостер (будущий Ричард III) закалывает короля Генриха VI в предпоследней сцене третьей части «Генриха VI» и велит умертвить племянников в «Ричарде III», но в третьей сцене пятого акта «Ричарда III», когда перед Ричардом возникают видения кровавых жертв его честолюбия, среди них появляется и тень короля Генриха VI.

ж) Не может не вызвать, далее, на размышления упоминание Сэмом «Вечного жида» (гл. 35, XXXIX). Этот сюжет, — более распространенный на континенте, и притом в литературных обработках, — популяризовался преимущественно в XIX веке, но не был широко известен в Англии, хотя литературно образованные люди не могли не знать баллады о «Вечном жиде», приведенной в упомянутом выше собрании Томаса Перси(т. II, кн. 3). Способствовала ли образованию Сэма Уэллера, — или, что то же, Чарльза Диккенса, — написанная на эту тему Эндрусом Фрэнклином комедия «Вечный жид, или Маскарад любви» (1797 г.), остается неясным. Несомненно, однако, Диккенс знал нашумевшего при своем появлении (1829 г.) «Селетиила» Джорджа Кроли, воспроизводившего первую часть легенды о «Вечном жиде».

з) Легче объяснить историческую осведомленность Сэма, когда мистер Пиквик с потайным фонарем напоминает ему Гая Фокса(гл. 35› XXXIX). Гай (Гвидо) Фокс — один из участников так называемого «порохового заговора», подготовленного католиками и направленного против короля Якова (Джеймса) I Стюарта (1605 г.). Заговорщики успели заложить огромное количество пороха под здание парламента и рассчитывали взорвать его, когда король появится в нем для произнесения тронной речи. Один из заговорщиков, желая спасти своего друга, члена парламента, который погиб бы во время взрыва вместе со всем высоким собранием, предупредил его весьма таинственным письмом, что и привело к раскрытию заговора. Гай Фокс должен был произвести самый взрыв и, кроме того, обнаружил большое мужество, находчивость и упорство в достижении цели; поэтому, хотя он не был главою и центром заговора, его фигура стала предметом исключительной ненависти. Он был казнен вместе с другими, но именно с его именем связан был установившийся обычай 5 ноября (в день предполагавшегося покушения) носить по улицам соломенное чучело Гая Фокса, которое потом торжественно сжигалось (ср. начало гл. 38, XLII; Уэллер разглядывает наглого Сменгля, как если бы тот был «набитым соломою чучелом Гая Фокса»). В этом обряде особенно деятельное участие принимали подростки, не только собиравшие где возможно хворост и дрова для костра, но также тащившие из дома все, что могло гореть. Сэм Уэллер мог и сам неоднократно участвовать в этом действе. Что касается его познаний о потайном фонаре Гая Фокса, то, какова бы ни была их историческая точность, они могли быть почерпнуты из прокламаций, которые распространялись к этому дню среди населения и в которых под портретом Фокса помещались нередко стихи, описывающие его злодеяние. В стихотворении, распространявшемся в 1826 г. и воспроизведенном в одном из известных Диккенсу изданий У. Хона [29] «Хон... умирает; и прислал вчера Крукшенка [Джордж — известный художник-график, один из иллюстраторов Диккенса] с просьбой, чтоб я зашел повидаться с ним, так как последнее время он читает только мои книги и поэтому хочет повидаться со мною и пожать мне руку, прежде чем (как сказал Джордж) “ отойдет ”» (из письма Диккенса 1842 г.). (W. Hone), — «С фонарем под землей Гай Фокс был найден» (The Every-day Book, 1827, November 5).

и) Указание на шестипенсовые книжки с портретом Никсона(гл. 39, XLIII), которое делает Сэм, сравнивая отца с этим «ясновидящим», кажется естественным в устах Сэма Уэллера. — Роберт Никсон, известный также под именем Чеширского прорицателя и слывший астрологом, считался автором популярных в начале XIX века брошюрок, воспроизводивших разного рода предсказания, сделанные будто бы в конце XVII и начале XVIII века и тогда уже им опубликованные. Но есть основания предполагать, что эти брошюрки были мистификацией и что в действительности никакого Никсона вообще не существовало (ср. W. Hone, The Table-Book, July).