Э. Вагнер - Шерлок Холмс: наука и техника

А потом, одним холодным февральским утром, пока в духовке выпекался хлеб, я получила электронное письмо, в котором мне предлагали написать книгу о судебном деле со времен викторианской эпохи и в качестве отправной точки взять приключения Великого Детектива. Издательство также предлагало включить в книгу Лавы, посвященные анатомии, токсикологии, химии крови и множеству других чрезвычайно сложных вещей. Я сразу поняла, что такая работа потребует огромных сил.

Для написания книги мне придется встречаться со старыми друзьями, специализирующимися на отпечатках пальцев, трасологических доказательствах, отравлениях и других темах, известных лишь узкому кругу посвященных, и выпрашивать у них информацию. Еще мне нужно будет читать подробные старые отчеты о вскрытиях, держать в руках крошащиеся от времени газеты и лекционные заметки. Мне придется убеждать своего мужа, что он будет замечательно проводить время, сканируя ломкие старые изображения, форматируя мой беспорядочно набранный текст и собирая совсем не малую библиографию. (К сожалению, у меня полностью отсутствуют способности секретаря.)

Это значит, что мне придется потратить многие часы на изучение древних медицинских томов, пыльных расшифровок судебных разбирательств, пожелтевших писем и документов, отслеживая подробности преступлений столетней давности. Я буду сидеть одна, в своем кабинете, в окружении сотен антикварных фолиантов и в компании нашего черного Лабрадора Доктора Ватсона.

И, конечно же, я согласилась.

Лондон, 1887 г. Булыжные мостовые и узкие, извилистые улочки. Звук громыхающих двухколесных экипажей, посланных по неотложным поручениям, переплетается с шумом гостиниц и постоялых дворов. Бородатые мужчины в плащах, небрежно постукивающие прогулочными тростями с серебряными набалдашниками. Многочисленные музеи, в которых демонстрируют огромное количество заморских диковинок. Сюда частенько заходят важные дамы в мехах, окутанные шлейфами сдержанного аромата лаванды. Их лица скрывают вуали, а строгая осанка так или иначе говорит о том, что мужья обнимают их редко и благочестиво, зато корсеты – крепко и постоянно.

Лица уличных женщин красны от выпитого джина. Бездомные и калеки, замученные вшами, тащат на себе все свои нехитрые пожитки и тяжело бредут по направлению к трактирам, ночлежкам, работным домам, реке…

А река – это медленно ползущая Темза. Ее бурое из-за сильного течения, перемешивающего придонную грязь, русло пронизывает весь город. Могучая сила реки несет на себе плоскодонки, перевозящие жизненно необходимый черный уголь. Берега Темзы просто кишат уличными мальчишками, роющимися среди мусора в поисках чего-нибудь полезного — дерева, угля, монет. Часто в награду они получают холеру, причиной которой становятся потоки нечистот, вливающиеся в большую реку.

Город изобилует уличными торговцами и возницами, лошадями и карманниками, трубочистами и горничными, богатыми и нищими. Лондон – это город роскошных парков и зловонных скотобоен, съемных квартир и величественных особняков, окутанных комьями густого тумана и освещенных газовыми лампами.

А еще Лондон – это родина великих госпиталей – Святой Марии, Гая, Святого Барта. Их лекционные залы и лаборатории, в которых иногда проводятся жуткие исследования, скрыты от посторонних глаз тяжелыми шторами. В первой истории про Шерлока Холмса, повести «Этюд в багровых тонах», мы оказываемся за этими завесами и наблюдаем за Стэмфордом, старым знакомым Ватсона, ведущим своего друга в лабораторию, где суждено зародиться самой знаменитой дружбе детективной литературы всех времен и народов:

Мы свернули в узкий закоулок двора и через маленькую дверь вошли во флигель, примыкающий к огромному больничному зданию. Здесь все было знакомо, и мне не нужно было указывать дорогу, когда мы поднялись по темноватой каменной лестнице и пошли по длинному коридору вдоль бесконечных выбеленных стен с коричневыми дверями по обе стороны. Почти в самом конце в сторону отходил низенький сводчатый коридорчик – он вел в химическую лабораторию.

В этой высокой комнате на полках и где попало поблескивали бесчисленные бутыли и пузырьки. Всюду стояли низкие широкие столы, густо уставленные ретортами, пробирками и бунзеновскими горелками с трепещущими язычками синего пламени. Лаборатория пустовала, и лишь в дальнем углу, пригнувшись к столу, с чем-то сосредоточенно возился какой-то молодой человек.

Стэмфорд уже предупредил Ватсона о многих причудах его будущего соседа, к примеру, иногда он в анатомичке колотит трупы палками, чтобы проверить, появляются ли кровоподтеки после смерти, и увлекается ядами:

"На мой вкус, Холмс слишком одержим наукой [рассказывает Стэмфорд Ватсону] – это у него уже граничит с бездушием. Легко могу себе представить, что он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства, чтобы иметь наглядное представление о его действии. Впрочем, надо отдать ему должное, я уверен, что он так же охотно сделает этот укол и себе. У него страсть к точным и достоверным знаниям."

И сам Холмс, когда они, наконец, встречаются, не обманывает их ожидания:

"— Доктор Ватсон, мистер Шерлок Холмс, — представил нас друг другу Стэмфорд.

— Здравствуйте! — приветливо сказал Холмс, пожимая мне руку с силой, которую я никак не мог в нем заподозрить. — Я вижу, вы жили в Афганистане.

— Как вы догадались? — изумился я.

— Ну, это пустяки, — бросил он, усмехнувшись. — Вот гемоглобин – это другое дело."

Ватсон – врач, привыкший к анатомичкам и их резкому запаху. Он начитан, бывал в разных странах и наверняка знает, что многие важные достижения, открывшие новую эру в судебной медицине, были сделаны в результате экспериментов на трупах, поэтому интересы Холмса ему не чужды. Именно поэтому их дружба и сплоченность стала столь тесной и позволила с успехом провести ряд увлекательнейших расследований в эпоху правления королевы Виктории.

В 1887 г. судебно-медицинская экспертиза относилась, большей частью, к медицине, и ее часто называли «медицинской юриспруденцией» или «судебной медициной». Точное исследование отпечатков пальцев и трасеологи- ческих доказательств было еще впереди, но некоторые смелые медики уже начали использовать свои знания анатомии, фармацевтики и микроскопии для изучения внезапной смерти при невыясненных обстоятельствах.

Поначалу развитие нового направления деятельности происходило на европейском континенте. По другую сторону пролива, отделяющего Британские острова от материка, традиция анатомических исследований существовала давно. Еще в Средние века прогрессивные художники- анатомы, такие как Андреас Везалий и Леонардо да Винчи, изучали и зарисовывали мертвые тела. За это Везалию пришлось отвечать перед инквизицией, а да Винчи не мог опубликовать свои анатомические труды на протяжении всей жизни. Однако со временем церковь отменила свой запрет на вскрытие, и анатомическими исследованиями начало заниматься все больше людей.