Александр Литвиненко - Лубянская преступная группировка

Разработчик изучает этих людей и их связи. Он даёт задания агентам, доверенным лицам, наружному наблюдению — за кем следить, техническим подразделениям — кого слушать. Все работают на него, и только он один знает об объекте всё. Это высший уровень, высший класс в спецслужбе. Я являлся разработчиком. Разработка обычно заканчивается возбуждением уголовного дела. На этой стадии моя группа занималась оперативным сопровождением следствия.

— В чём разница между агентом и доверенным лицом?

— Агент регулярно выполняет задания, на него есть личное дело. А доверенное лицо исполняет отдельные поручения.

— Его регистрируют?

— Доверенные регистрируются справкой. Некоторых сейчас оперативные работники не регистрируют. Мне, допустим, Трофимов в своё время советовал вообще никого на учёт не ставить. «Всё продается», — говорил. Доверенные иногда работают эффективнее агентов, и тогда их переводят в агенты.

— То есть ты был следователем?

— Нет, ты улови разницу. Я был не следователем, а опером. Следователь и опер работают параллельно. Есть уголовное дело. Есть лица в тюрьме. Есть лица из числа преступников на воле. Есть лица в розыске. Так вот подразделение, которое проводит оперативное сопровождение уголовного дела, организует разработку в следственных изоляторах, осуществляет наружное наблюдение за лицами, в отношении которых есть данные, что они могли быть участниками преступления. Словом, занимается сбором доказательств.

Следователь имеет право использовать только гласные методы — допрос и т. д., которые прописаны в Уголовно-процессуальном кодексе. А оперативное подразделение, занимающееся разработкой и сопровождением уголовного дела, использует негласные методы, которые заложены в законе об оперативно-розыскной деятельности. Приказом создаётся оперативно-следственная группа, и идёт совместная работа.

— Какого рода делами тебе приходилось в основном заниматься в качестве опера?

— Хорошо, вот, например, одно из моих первых дел.

В Москве была группа спортсменов-сванов, которая похищала людей. Главарь — Тариэл Ониани. Здоровые, крепкие ребята. И очень наивные. Некоторые даже не понимали, что совершают преступление. Плохо говорили по-русски. Жили в гостиницах «Россия», «Украина».

Был такой банк «Атлант» на проспекте Мира, и Сулхан Александрович Маградзе был его директором. Похитили его внука. Мы начали работать. Внука не успели найти, как его вернули деду. Не знаю, платил он выкуп или нет. По-моему, не платил. Но мы установили, кто был наводчиком в его окружении. Начали его разрабатывать и обнаружили, что он связан с вором в законе Микеладзе (уголовная кличка Арсен). А лидер банды — Ониани. Были установлены места их встреч; ресторан «Колхида» на Садовом кольце и грузинский центр «Мзиури» на Арбате.

Деньги они вымогали звонками по телефону-автомату на Старом Арбате. Обедают в «Мзиури», потом звонят, вымогают деньги, путают, угрожают и возвращаются в ресторан. Всё довольно примитивно.

Потом они похитили человека, семья которого проживает в Зестафони. Звали его Паата Зиракадзе. Вымогали около миллиона долларов.

Я встретился с его матерью, родственниками, уговорил не платить. Мать боялась, но я ей пообещал, что сына обязательно найдём.

Работали день и ночь. Две недели не были дома. Шли по следам этой банды. Мы установили места их проживания, их автотранспорт. Поставили в гостиничных номерах прослушивающую технику. Наконец наружному наблюдению удалось сфотографировать, как они брали заложника, Нашли место, где его держали. Но решили его не освобождать, пока не найдём Паату. Ещё три дня наружка шла. по следу бандитов и вышла на дом отдыха в Подмосковье, где и держали Зиракадзе.

Дальше было, как обычно: ««Альфа», всем стоять, вы арестованы!»

В ту же ночь провели обыски по другим установленным квартирам и освободили ещё двух заложников. Задержали шестнадцать бандитов!

Таких дел могу рассказать целую книгу.

— Ты начинал свою карьеру в органах в роли тайного агента КГБ. Таких не любят, называют «стукачами».

— Агент агенту рознь. Я был агентом военной контрразведки и считал это важным делом. Есть агенты по пятому направлению — политическому сыску, которые за бабки сдают друзей. А есть — настоящие герои, которые рискуют жизнью, спасая иногда незнакомых людей. Нечего всех валить в одну кучу. Я злюсь, когда говорят про любую агентуру «стукачи». Многие же действуют в преступных группировках, они настоящие герои, знают, что если их раскроют — убьют на месте. Это люди более смелые, чем даже разведчики. Найдут, допустим, нашего разведчика-нелегала в той же Англии, Америке, его никто не убьёт. Посадят в тюрьму, будут судить, обменяют. У него есть шанс добиться справедливого суда. И он получит ровно столько, сколько заслуживает за ущерб, нанесённый стране своего пребывания. Если в России найдут английского шпиона, у него тоже есть возможность добиться суда. Может быть, несправедливого, вот как с Поупом. Но всё же суда…

У агента, который действует среди бандитов, отморозков, террористов, нет шанса на суд. Перед многими из них я готов снять шляпу и поклониться им в ноги. Они же спасают жизнь мирных людей! Именно они составляют мощь и силу любой спецслужбы. Не открытые сотрудники, не здановичи, которые врут по телевидению, а именно те люди, которые ежедневно рискуют жизнью, и никто о них никогда не узнает. Когда я стал онером, у меня они были — вот такие агенты.

Опер оперу тоже рознь — зависит от того, кто чем занимается. Один направляет своего агента на раскрытие преступлений, на предотвращение террористических актов, а другой — на сбор анекдотов: кто рассказал анекдот про Путина, кто смеётся над Ивановым или Патрушевым…

Нельзя одного и того же агента использовать и для сбора анекдотов, и для работы в преступной среде, внедрять его в террористические организации. Это разные специальности. И не сможет оперативный работник, который вырос на политическом сыске, служить в подразделении по борьбе с терроризмом. И наоборот. Одно дело — спасать жизнь людей, а другое — затыкать им рот.

Молодым сотрудникам рассказывают случай; как во время войны полк прорывался из окружения, командир был ранен, фашисты наступали на пятки. Несколько человек должны были задержать врага. Умереть, чтобы спасти остальных. Командир сказал особисту: возьми любой взвод и продержись, сколько можешь. И тогда особист перед строем приказывает: «Мои люди, ко мне!» И вышли все агенты. И все полегли. Стукачи? Агенты. Каков опер, таковы и его агенты.

Представь в этой ситуации Путина. Вот он встал бы перед строем:

«Мои люди, ко мне!», и кто бы вышел? Патрушев? Этот за Родину убить может, а умереть — никогда.