Дуглас Престон - Флорентийский монстр

В докладе полиции о предметах, изъятых из дома Специ, дверной упор именовался «усеченной пирамидой с шестигранным основанием, спрятанной за дверью» — выражение, намекающее, что Специ нарочно пытался скрыть ее. Государственный обвинитель Перуджи, Джулиано Миньини, расценил упомянутый в докладе упор как предмет, «непосредственно связывающий подследственного (то есть Специ) с серией двойных убийств».

Другими словами, из-за этого дверного упора Специ подозревался уже не только в том, что чинил препятствия или вмешивался в следствие по делу Флорентийского Монстра. Теперь, по их мнению, обнаруженный предмет прямо связывал его с одним из преступлений.

Программа «Кто это видел?» и вышедшая 23 июня статья укрепили Джуттари в ненависти и недоверии к журналисту. В своей книге «Монстр: анатомия расследования» главный инспектор объясняет, как развивались его подозрения. Интересно проследить за ходом его рассуждений.

«23 июня, — писал Джуттари, — одна из статей (Специ) была опубликована в „Ла Нацьоне“. Она содержала эксклюзивное интервью с пожизненно осужденным Марио Ванни и называлась: „Я умру, считаясь Монстром, но я невиновен“».

В статье Специ упоминал, что однажды, за много лет до убийств, совершенных Монстром, встречался с Ванни в Сан-Кашано. Джуттари это обстоятельство показалось чрезвычайно важным. «Я был несколько удивлен, узнав, что эти двое знакомы с дней их молодости, — писал он, — но еще больше поразило меня странное совпадение: что враг, неуклонно чернивший официальное расследование по делу Монстра, упорный защитник сардинского следа, признал не только близкое знакомство с указанным бывшим аптекарем (Каламандреи)… но и многолетнюю дружбу с Марио Ванни».

Далее Джуттари говорит, что Специ «принял участие в серии телепередач, стремившихся снова сосредоточить внимание на сардинском следе, раскапывая те же затертые и бездоказательные аргументы, что давным-давно были отвергнуты».

«Теперь, — пишет Джуттари, — постоянное вмешательство Специ начинало казаться подозрительным». Имея в руках дверной упор, Джуттари и Миньини имели вещественное доказательство, позволявшее связать Специ с одним из преступлений Монстра.

После ухода полиции Специ медленно поднялся по лестнице к себе на чердак, со страхом предчувствуя, что он там увидит. Все оказалось еще хуже, чем он опасался. Он упал в кресло, подаренное мной перед отъездом из Флоренции, перед пустым местом, где прежде стоял его компьютер, и долго бессмысленно разглядывал окружавший его разгром. В ту минуту ему вспомнилось безоблачное утро воскресенья, 7 июня 1981 года — двадцать три года назад, — когда коллега попросил подменить его в отделе уголовной хроники, заверив, что «в воскресенье никогда ничего не случается».

Ему и за миллион лет не додуматься бы, к чему это приведет.

Он рассказывал мне впоследствии, что хотел мне позвонить, но к тому времени в Америке была ночь. Он не мог отправить е-мейл — компьютера не было. Он решил выйти из дома, пройтись по улицам Флоренции и заглянуть в интернет-кафе, откуда можно было послать мне сообщение.

Перед домом его дожидалась толпа журналистов и телеоператоров. Он сказал несколько слов, ответил на вопросы, потом сел в машину и выехал в город. На виа де'Бенчи, в нескольких шагах от Санта-Кроче, он нашел интернет-кафе, полное прыщавых американских студентов, разговаривавших с родителями с помощью голосовой связи. Он сел перед машиной. Откуда-то чуть приглушенно доносились грустные звуки тромбона Марка Джонсона, игравшего «Goodbye Pork Pie Hat» Чарли Мингуса. Специ вышел в почтовый сервер, просмотрел почту и обнаружил, что в ней уже дожидается мое сообщение с прикрепленным файлом.

Работая над книгой о Монстре, мы обменивались сообщениями с правкой, которую каждый вносил в главы, написанные соавтором. Он получил последнюю написанную мной главу книги — об интервью с Антонио. И послал е-мейл с рассказом об обыске в доме.

На следующее утро, получив сообщение, я позвонил, и он подробно описал ход обыска. Он просил меня помочь предать гласности изъятие у него наших материалов. Среди документов, унесенных полицией, были все заметки и черновики так и не опубликованной статьи, которую мы готовили для «Нью-Йоркера». Я позвонил Дороти Уикенден, редактору этого журнала, и она назвала мне людей, которые могли бы оказать помощь, объяснив в то же время, что, поскольку статью они не публиковали, журналу не стоит вмешиваться напрямую.

День за днем я звонил и писал письма, но практически безрезультатно. Как это ни прискорбно, но выяснилось, что очень немногих в Северной Америке беспокоила судьба итальянского журналиста, которого преследует и которому мешает работать полиция в то время, когда журналистов взрывали в Ираке и убивали в России.

«Вот если бы Специ попал в тюрьму… — то и дело слышал я, — мы могли бы что-то предпринять».

Наконец вмешался ПЕН-клуб. 11 января 2005 года комитет «Писатели в заключении» международного союза писателей «ПЕН интернешнл» в Лондоне послал Джуттари письмо, осуждающее обыск в доме Специ и изъятие у него бумаг. Письмо уведомляло, что «ПЕН интернешнл» озабочен возможным нарушением статьи 6.3 Европейской конвенции о правах человека, гарантирующей каждому, кому предъявлено обвинение, право на полную и подробную информацию относительно причин и содержания предъявленных ему обвинений.

Джуттари в ответ распорядился провести в доме Специ еще один обыск, который и состоялся 24 января. На сей раз они забрали сломанный компьютер и трость, в которой заподозрили скрытую электронную аппаратуру.

Но дискеты, спрятанной Специ за резинкой трусов, они так и не заполучили, так что мы смогли возобновить работу над книгой. В следующие несколько месяцев полиция мало-помалу возвращала Специ его материалы, архивы, заметки, компьютер — но только не злосчастный дверной упор. Джуттари и Миньини теперь хорошо представляли себе содержание будущей книги, поскольку им достались черновики из компьютера Специ. И, как видно, им не понравилось прочитанное.

В одно прекрасное утро Специ, открыв газету, прочел заголовок, от которого едва не выпрыгнул из кресла:

УБИЙСТВО НАРДУЧЧИ

ПОД СЛЕДСТВИЕМ — ЖУРНАЛИСТ

Подозрения Джуттари созрели, как вино превращается в уксус в плохо закрытом бочонке. Специ из назойливого журналиста превратился в подозреваемого в убийстве.

— Когда я это прочитал, — говорил мне по телефону Специ, — то почувствовал, словно попал в ремейк по «Процессу» Кафки в постановке Джерри Льюиса и Дина Мартина.

В течение года, с января 2005-го до января 2006-го, два адвоката Специ пытались выяснить, в чем именно его обвиняют. Государственный обвинитель Перуджи поставил на обвинениях гриф секретности «segreto istruttorio», не ПОЗВОЛЯЮЩИЙ сообщать что-либо о природе обвинений. В Италии за этим грифом часто следует преднамеренная утечка информации из прокуратуры, попадающая к избранным репортерам, которые публикуют ее, не опасаясь преследований. Таким образом прокуроры обнародуют свою точку зрения, в то время как публикация других материалов журналистам запрещается. Так, кажется, произошло и в этом случае.