В. Наумов - Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.

Товарищ Мельников был тогда секретарем ЦK. Куда я должен был обратиться? В ЦК. Товарищ Мельников был секретарем ЦК Украины, кандидатом в члены Президиума. Я ему доложил, что для меня что-то непонятно.

Второй вопрос. Поперечко [75]и Строкач заходят ко мне с информацией. Мельников интересовался, каково политическое настроение в западных областях. Правильно здесь говорили товарищи Маленков, Хрущев и Молотов, что для этого человека чем хуже положение , тем лучше. Так это всегда бывало. Каково политическое положение в западных областях? Хотели так изобразить, что Советской власти в западных областях нет. Днем она еще поддерживается МВД, а ночью полностью властвуют оуновцы. [76]

Я тогда сказал товарищу Строкачу, — он здесь присутствует, — а партия наша , коммунисты работали с 1939 года [77], потом немцев изгнали, героический советский народ разгромил врагов, люди воспрянули, стали дышать свободнее. Я-то езжу ночью в колхозы, присутствую на нарядах , когда председатель колхоза дает наряды бригадирам и колхозникам . Советская власть чувствуется, почему подлецы говорят, что нет Советской власти?

Я Мельникову говорил, что делается, он возмущался. По телефону ВЧ всего не скажешь. Если позволите, скажу, почему не скажешь. Я это почувствовал на себе. Не потому, что я обижен. Я член великой Коммунистической партии, меня обидеть нельзя, дело шло не об одном лице, дело шло о свободе советского народа.

Так далеко зашел зарвавшийся провокатор. Мы зашли к Мельникову, говорили, как же так, партия работает, столько внимания западным областям, сколько героических подвигов наших советских людей — и вдруг говорят, что нет Советской власти. Товарищ Мельников возмущался. Что я должен был делать? Может быть, дальше пойти. Моя вина, что я не доложил товарищам Хрущеву или Маленкову. Но дело не в этом.

Вот последний случай. Заходит товарищ Строкач и говорит: «Товарищ Сердюк, не могу дальше. Мельников дал задание, чтобы ему дали сведения, сколько в партийном аппарате, начиная от обкомов, горкомов, райкомов, работает русских, украинцев, из них местных. Я не знаю, как мне быть». Я знаю товарища Строкача как честнейшего коммуниста, как преданнейшего нашей партии, советскому народу. В шутку я ему говорю: «Ну давай. Я знаю постановление Центрального Комитета о ликвидации агентуры».

Мы сожгли дела агентов, которые были в 1938 году. Знаю решение Центрального Комитета партии о внимании и наблюдении со стороны партийных комитетов за органами МВД, что надо вмешиваться [78]. Я говорю Строкачу: у меня есть такие сведения в обкоме у зав. особым сектором, но, если ты к нему пойдешь, он без разрешения Секретариата не даст. Может быть, у тебя завелись агенты, то агенты дадут, но это страшное дело. Я решил позвонить товарищу Мельникову, думаю, что дело не туда идет, а потом про себя размышляю: я позвоню товарищу Мельникову, Мельников позвонит кому-то , и Строкач попадет в опалу. А потом опять думаю: ведь я буду звонить не в какую-то промартель (хотя наши промартели и хорошие) , а Секретарю ЦК, и если какой-то Мешик на Строкача будет нападать, Центральный Комитет защитит его. Звоню Мельникову, возмущаюсь, говорю, как это так, с каких пор областной комитет должен отчитываться перед МГБ? Я в партии недавно, но принимаю активное участие в работе, знаю решения Центрального Комитета, знаю, какую линию проводит Центральный Комитет партии, и не допускаю мысли, чтобы областной комитет отчитывался перед МГБ. Конечно, у меня, как говорят украинцы, «недоперло», что там Берия. Мельников мне говорит: да, это безобразие, я выясню и позвоню. Мы сидим со Строкачом и ждем звонка, говорим: мае что-нибудь подслухает? Ведь после решения Центрального Комитета я лично ходил в тюрьмы, допрашивал.

Мы сейчас взяли одного врага народа, убийцу писателя Ярослава Голон [79]…. я этого убийцу тоже допрашивал, надо было знать, на кого он опирается, так как об этом должны знать не только погоны, но и партийный комитет.

Звонок товарища Мельникова, он говорит: «Вы, товарищ Сердюк, посмотрите насчет сведений, может быть, надо дать это задание Берия». Я говорю: если это звонок из ЦК. то я через два часа дам сведения, а МГБ будет собирать долго и неточно. Так и получилось. ЦК — это закон для большевика, но не распоряжение Берия. Я получил решение ЦК, об этой записке я скажу отдельно.

Строкач мне говорит: как мне быть? Отвечаю: не знаю, я сведений не дам. Товарищ Строкач здесь присутствует и он подтвердит, что я сведения не давал, а Берия все же эти сведения получил. Товарищ Строкач, правильно, что я Вам сведения не давал?

Взять решение ЦК, записку Берия. Я как коммунист, как секретарь обкома смотрю, анализирую недостатки, вижу, что в практической работе недостатков уйма. Теперь, после того как товарищ Маленков доложил, после того как выступили члены Президиума, я пришел вчера домой и думаю : все есть в этой записке, многое есть, но чего нет?

Нет одного, сколько положили голов наши коммунисты : русские, украинцы, грузины, все коммунисты , которых Центральный Комитет партии направлял в западные области, чтобы накопленный опыт с годами нашей Коммунистической партией в строительстве социализма быстрее передать. Люди западных областей — колхозники, интеллигенты восприняли этот опыт. Мы стоим накануне исторического события — трехсотлетия воссоединения двух великих народов [80]— русского и украинского. Но теперь в записке читаем, что убили столько-то.

Хрущев.А чего извиняться.

Сердюк.Наших убило до 30 тысяч человек во Львовской области. Записку никто не читал. Берия невыгодно было показать.

Товарищи, когда я выслушивал выступление товарища Маленкова, я понял, что дело не в Сердюке. После Пленума Центрального Комитета [81], когда у меня состоялся разговор с Мешиком, то я скажу на Пленуме, что слова были украинские, а суть не украинская, не советская, а антисоветская.

Хрущев.Мне передали, что один из интеллигентов, который сидел на Пленуме и слушал выступление Мешика, сказал, что так здорово чешет на украинско-бенгальском языке. (Смех.)

Сердюк.Еще пару примеров. Звонит звонок по ВЧ, и говорят, что сейчас с вами будет говорить министр Мешик. Он 10 дней был в области. Я говорю, что нужно зайти в обком партии, поговорить. Но он ходит 10 дней по области, а в обком не заходит. Тогда я говорю, что если этот министр не зайдет в обком партии, то я ему такую бучу, такой скандал закачу, что ему будет плохо, так как министр приезжает, намечает мероприятия, а где же партия, почему не советуются? Тогда ему сказали, что у нас работает старый секретарь, является членом бюро, входит в ЦК. Он смилостивился и пришел в ЦК. Говорит: здравствуйте. Я говорю: здравствуете, старый знакомый. Он заявляет, что дал оперативное указание, и все, сказал до свидания, а я ответил всего хорошего, до свидания . И он уехал. Этот министр хочет вести борьбу с врагами нашей партии, но помимо партии.