Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Ожидая реакции ГПП на мою персону, я прикидывал другие различия между First Boston и Morgan Stanley. Относительная бедность First Boston неизбежно влекла за собой немало иных крупных проблем. Не думайте, что если торговые залы у двух по видимости равно престижных банков почти одинаковы, то между ними не может быть большой разницы. Сейчас я попробую кое-что вам объяснить на простых примерах.

First Boston так и остался в прошлом, в 1980-х. Что это второсортное заведение, я впервые почувствовал, когда искал его здание. Согласно официальному адресу, резиденция располагалась на Парк-авеню Плаза, то есть, как мне объяснили, между 52 и 53-й улицами. Я понял это так, что здание выходило фасадом именно на Парк-авеню.

Но сколько я ни ходил взад-вперед по улице, ничего похожего так и не нашел. В конце концов, я спросил у первого попавшегося клерка, где тут Парк-авеню Плаза. Он ухмыльнулся и махнул рукой куда-то вглубь. Здание оказалось вовсе не на самой Парк-авеню, и с улицы его даже не было видно. Эти 150 футов между Парк-авеню и входом стали для меня первым наглядным символом того расстояния, которое отделяло First Boston от первоклассных банков.

Само здание (если вам доводилось видеть его) в такой же мере являет собой издержки урбанистической архитектуры 1980-х годов, в какой сам First Boston — изъяны тогдашней инвестиционной политики. Построенный в 1981 году 40-этажный небоскреб напоминает аквариум из зеленоватого стекла, закрепленный, как книга в обложке, между двумя более старыми и низкими пристройками серого цвета. Претенциозный вестибюль с потолком высотой в 30 футов отделан темно-зеленым мрамором, снабжен рокочущим водопадом, массивными серебристыми колоннами и многочисленными магазинчиками, включая кофейню, монументальный газетный киоск и щегольское швейцарское шоколадное кафе. У банковских служащих 1980-х такая среда вызывала самые лучшие чувства и подогревала их рвение к работе.

К сожалению (которое, вероятно, могут разделить многие читатели этой книги), видимое процветание 1980-х имело свою цену. Охранники на Парк-авеню Плаза расскажут вам, что проектировщики зеленого аквариума, стремясь пробить свой вычурный проект, сначала хотели устроить вестибюль как внутренний парк — с настоящей травой и деревьями. Но нелепость этой затеи быстро обнаружилась, и от нее практически ничего не осталось. Правда, несколько деревьев все-таки успели посадить, и они с трудом боролись за жизнь в противоестественной среде; однако травяное покрытие заменили мраморным полом. Единственной данью прежнему урбанизму до сих пор остается несметное количество болтающейся в вестибюле абсолютно непонятной публики, которую охранники не могут вытурить, потому что вестибюль имеет статус общественного места. Иными словами, несколько обедневшим «бостонцам» 1990-х не довелось шествовать в торговый зал по свежеподстриженному газону, но зато приходилось продираться сквозь толпы посторонних бездельников (совсем недавно First Boston переехал в какое-то еще менее престижное место).

Что касается Morgan Stanley, то он занимал первоклассную постройку в Рокфеллеровском центре, как раз напротив музыкального зала Radio City, и выходил окнами прямо на знаменитый Рокфеллеровский каток. Вестибюль в банке простой и чистый; но самое главное, его легко найти.

Morgan Stanley тоже завел новую эмблему— карту мира в современной проекции Меркатора; по сравнению с парусником First Boston она смотрелась гораздо внушительнее. Глянцевые рекламные проспекты повествовали о самых общих темах; от них веяло покоем мира, где не бывает никаких опасностей и катаклизмов. Из First Boston в Morgan Stanley перешло столько народа, что теперь они уже называли его «Second Boston». Morgan Stanley представлял собой настоящую всемирную фирму. У него были отделения по всей Америке (Лос-Анджелес, Менло Парк, Мехико, Монреаль, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Торонто, Хьюстон, Чикаго), Европе (Женева, Лондон, Люксембург, Мадрид, Милан, Москва, Париж, Франкфурт и Цюрих), Азии (Бомбей, Гонконг, Осака, Пекин, Сеул, Сингапур, Тайбэй, Токио и Шанхай) и во многих других местах (Йоганнесбург, Мельбурн, Сидней). Энергичное начальство банка — президент Джон Мак и председатель Совета директоров Ричард Фишер — твердо намеревалось расширить его мировое присутствие и довести общее число сотрудников до 10 тысяч и больше. Надо сказать, что именно заграничные отделения приносили банку все больше дохода, и там же возникали все новые рабочие места. Конечно, и «бостонцы» — теперь CS First Boston — тоже заявляли, что у них отделения по всему миру; но некоторые они собирались закрыть и потому увольняли людей без счета.

Да и обычаи банковского братства выглядели в Morgan Stanley как-то более солидно. Мне не попались ни гогочущие расхристанные ассистенты, ни трейдеры с обритыми на пари головами, ни секретарши, фланирующие в откровенных нарядах, — а в First Boston это сразу бросалось в глаза. Зато я заметил на столах несколько номеров журнала «Guns & Arnmo» и игрушечных солдатиков G. I. Joe; виски и порнуху, надо думать, держали в ящиках. Наконец, Morgan Stanley — это действительно Morgan Stanley: вряд ли кому-то могло прийти в голову изменить название банка.

Справедливости ради надо заметить, что и First Boston не всегда сидел в луже. Несколько десятилетий, начиная с 1940-х годов, Morgan Stanley и First Boston имели вполне сопоставимый статус элитарных банков. Когда после Второй мировой войны новоорганизованный Всемирный банк стал привлекать средства под программы восстановления, Morgan Stanley и First Boston были в первых рядах и делали себе первосортную рекламу на его проектах. С тех пор в First Boston почти все пришло в упадок, и только одно оставалось лучше, чем в Morgan Stanley, — лифты.

Множество сияющих лифтов всегда было наготове для трейдеров и продавцов, которые, как и я, терпеть не могли задержек по утрам. От посторонней публики их защищали барьер и специальная охрана. Они напоминали лифты на круизном лайнере «Enterprise», но ходили немного быстрее. Каждое утро, когда я появлялся в аквариуме на Парк-авеню Плаза, меня всегда ждал свободный лифт. Я нажимал на внушительный транспарант с надписью «Отдел бумаг с фиксированным доходом» и — фьють — оказывался в торговом зале. Надо признать, что неохраняемые и медленные моргановские лифты сильно проигрывали всему этому.

Но, пожалуй, самое существенное для меня различие между First Boston и Morgan Stanley состояло в умении работать с производными. Вам, конечно, это слово попадалось — в газетах, журналах, телепередачах постоянно судачат о том, сколько миллиардов те-то и те-то потеряли на производных; об этом даже специально говорили в программе «60 минут». Но что это за фрукт?

В First Boston многие не имели о нем никакого представления. Моя группа — развивающихся рынков — приносила большие доходы, имела 30 миллиардов годового оборота на сделках, занимала ведущее место по рейтингам разных развивающихся рынков — с акциями на 10 миллиардов и выпусками облигаций, но даже и мы серьезно отставали в области производных. В 1993 году другие банки начали проворачивать крупные сделки по производным на развивающихся рынках. В числе первых был Morgan Stanley: он один продал более чем на полмиллиарда мексиканских производных, не считая миллиардов за другие. Волна за волной прибыльные сделки катились мимо First Boston, а мы сидели не в той лодке. После того как несколько продавцов и аналитиков (включая интеллектуального лидера и старшего продавца моей группы) ушли из First Boston в другие места, группа производных по развивающимся рынкам оказалась представлена только одним лицом, то есть мною.