Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Мы обозвали риск такой неприятности конвертационным риском. Вероятность возникновения этой ситуации была весьма высока. Ранее мексиканское правительство поддерживало конвертируемость своей валюты запрещением сделок в валюте иностранной. Если оно опять захочет поиграть в старые игры, Morgan Stanley вместо долларов получит хренову тучу песо. Как же избавиться от этого дамоклова меча?

Мы нашли блестящий остроумный метод переложить конвертационный риск на плечи партнеров. Мы просто выпустили новые облигации, которые выглядели совершенно обычными, за одним небольшим исключением: если Мексика по какой-либо причине отменяла конвертируемость песо, они погашались не в американской валюте, а в мексиканской. Таким образом, рисковали уже не мы, а те, кто эти облигации у нас покупал.

А кто их у нас покупал? Быть может, вы думаете это был кто-то, желающий получить много-много песо? Многоопытный, склонный к перестраховке фонд? Мексиканская компания? Взаимный фонд, работающий на новых рынках? Не угадали. Какого самого неискушенного и неповоротливого инвестора вы в состоянии вообразить? Правильно. Morgan Stanley свалил конвертацион- ный риск на мелкие страховые компании со Среднего Запада.

Группа производных мобилизовала на продажу этих облигаций самого напористого продавца фирмы. По причинам, мною так и не понятым, самые агрессивные продавцы работали в сан-францисских отделениях инвестиционных банков, причем клиенты их отнюдь не обязательно проживали в этом городе. Прославившийся в округе Ориндж Майкл Стейменсон являл собой типичного продавца из Сан-Франциско. Хотя если каждый день приходить на работу к четырем утра, — озвереешь. Как бы то ни было, Morgan Stanley в выборе продавца не ошибся. Этот тип немедленно позвонил одному из своих клиентов, небольшой страховой компании со Среднего Запада, и между ними произошел следующий разговор:

—Здорово, мужики! Ну как там в Д...? Нормально? Ну и хорошо. Тут я для вас припас одногодичные облигации. Они эмитированы высоконадежным банком — все равно что Республиканский банк Нью-Йорка или Немецкий банк. Бумажки эти принесут вам пятьдесят базисных пунктов лишних, это же на полпроцента больше, чем лондонская межбанковская ставка. Прикиньте: пятьдесят пунктов за просто так, и даже мозгами шевелить не надо. B чем подлянка? Никакой подлянки! Да, кстати, если мексиканское правительство запретит сделки в иностранной валюте, то денег вы не потеряете, просто отдадут их не в долларах, а в песо. Ну как?

— Ты сказал «Мексика»?

— Да, Мексика. Ну так как?

— А в Мексике ходит песо?

— Песо. Так сколько тебе облигаций?

— Ну, если я получу пятьдесят лишних базисных процентов... Наверное, миллионов на сорок, для начала.

Вот так небольшая страховая компания со Среднего Запада прикупила у Morgan Stanley много новых, очень красивых облигаций и чуть-чуть конвертационного риска.

А теперь постарайтесь представить себе последствия этой покупки. Бедная бабушка со Среднего Запада, внезапно овдовев, уведомляет о сем печальном событии страховую компанию своего покойного мужа. B ответ ей сообщают две новости — хорошую и плохую. Хорошая новость: очень скоро она получит страховую премию. Плохая новость: чтобы премию потратить, старушке придется переехать в Акапулько. Не могу себе представить менее удачный способ вложения денег. Срок погашения облигаций составлял один год. Еще немного, и страховая компания возгордилась бы от проигрыша мною десяти долларов — Мексика благополучно вступала в 1995 год. Да, производные можно доставать в игре лишь раз, а потом их следует опять спрятать подальше. Страховая компания сохраняла уверенность в том, что она приобрела надежные высокоприбыльные банковские облигации, не содержащие в себе никаких подвохов. Возможность погашения в песо была упомянута где-то внизу мелкими буковками. B отсутствие финансовой катастрофы владельцы страховых полисов так никогда бы об этой возможности и не узнали.

Казалось, что мексиканские инвесторы начали готовиться к большой гадости. Появились тревожные признаки. Резервы иностранной валюты страны кактусов истощались. Центральный банк Мексики спустил драгоценные запасы на удержание обменного курса песо, когда иностранные инвесторы принялись избавляться от этой валюты в массовом порядке. B то же время в стране нарастало политическое напряжение. Ходили слухи о почти постоянных жестоких бунтах.

Удивительно, но, несмотря ни на что, Morgan Stanley продолжал свой бизнес в Мексике или, по крайней мере, сообщал об этом широкой публике. Занимавшийся этой страной аналитик компании Чип Браун неизменно вещал о благоприятной ситуации. Бартон Биггз, гуру новых рынков из управления активами Morgan Stanley, публиковал оптимистичные отчеты о своих рынках. Bo всей фирме наиболее благодушно был настроен Роберт Дж. Пелоски-младший, еще один аналитик, написавший в отчете за декабрь, что недавно он убедился окончательно: Мексика — рынок «основательный» и «его любимый». Пелоски предсказывал, что песо не перешагает границ валютного коридора.

Я не понимал, говорится ли все это не от чистого сердца или по простоте душевной. Конечно, кто-то в Morgan Stanley и предупреждал о грядущем мексиканском апокалипсисе. Достопочтенный профессор Руди Дорнбух из Массачусетского технологического института (Massachusetts Institute of Technology) считал: все эти «мыслители» выплескивают телячьи восторги только благодаря тому, что их фирмы «лезут в страну через черный ход». Знал я и в Morgan Stanley людей, не разделявших мнение аналитиков фирмы, а наоборот, высказывавших беспокойство. Но все равно те, кто не мог нарадоваться мексиканским рынком, искренне ли или нет, вскоре поперхнулись своими словами.

Bo вторник 20 декабря 1994 года мексиканское песо обвалилось. Центральный банк Мексики обрадовал весь финансовый мир мгновенной девальвацией национальной валюты на 12,7%. Без всякой помощи Центрального банка песо перепрыгнуло нижнюю границу валютного коридора, курс за две минуты упал от 3,46 песо за доллар до 3,92. Мексиканский фондовый рынок последовал за мексиканской валютой, процентные ставки взлетели до небес. Песо, пока суть да дело, продолжало падать, курс его за несколько дней снизился примерно на 40%.

Мы пытались связаться с нашими клиентами из различных мексиканских банков, но некоторые из них даже не могли говорить, а один просто безудержно рыдал. Падая, песо увлекло за собой и банки, свалившиеся со стены, как Шалтай-Болтай, и теперь, точно так же, как

Шалтая-Болтая, их безуспешно собирали по кусочкам. Те, кто предполагал, что банки хоть как-то готовились к неприятному варианту развития ситуации, ошибались. Денег в банках не было, балансовые отчеты сверкали пустотой. Если бы какой-нибудь банк объявил дефолт, то рыдания могли бы начаться и в Morgan Stanley. Хотя группа производных и уменьшила некоторые позиции по «свопам в песо», по оставшимся мы были должны десятки миллионов долларов. Вопрос стоял так: сможем ли мы рассчитаться с долгами?