Евгений Гришковец - Продолжение ЖЖизни

Все актёры, участвующие в эпизоде, имеют либо театральный опыт, либо очень давний, забытый опыт студенческого театра и КВН. Кино, разумеется, требует другой специфики, и было довольно сложно отключить их поставленные театральные голоса, которыми они привыкли исполнять свои роли на большой сцене, и включить те интонации, с которыми они говорят в жизни. К тому же, это я хорошо знаю по собственному опыту ( улыбка ), когда играешь эпизод, хочется затолкать в свой маленький кусочек фильма собственные задумки, запомниться людям, да ещё и продемонстрировать всю систему Станиславского. Было непросто, а потом актёры устали, всё-таки ночная съёмка… Устали, успокоились, их лица стали естественными, голоса тоже, волнение улетучилось, и они сыграли как надо. Хорошие актёры. Всё-таки кино – это совершенно другой мир. Они многому удивлялись и многое представляли себе совершенно иначе. Собственно, как и все, кто впервые соприкасается с процессом создания кино.

В этом процессе занят человек очень ответственной профессии: реквизитор. А у нас на фильме реквизитора нет… Большое упущение административной группы. Хороший реквизитор – это очень важная составляющая движения к успеху ( улыбка ). В нашей картине про реквизитора просто забыли, и поэтому все в съёмочной группе были в той или иной мере реквизиторами. И очень помогал и много на это тратил времени наш фотограф Денис Савинов.

Для чего реквизитор нужен в картине? А для того, чтобы, когда актёры сидят за столом, бутылки или бокалы самостоятельно по столу не бегали. То есть в одном кадре бутылка стоит на одном месте, в следующем – совершенно на другом. Или, например, если герой взял с тарелки оливку, чтобы в следующем кадре она вновь на ней не появилась. Или если курит сигарету, чтобы сигарета не была то длинной, то короткой. А когда герой затушит окурок в пепельнице, реквизитор следит за тем, чтобы окурок оттуда никуда не исчез. Обязательно нужен человек, который следит за уровнем жидкостей в бокалах и бутылках… и прочее, прочее, прочее. Нам приходилось делать это всё самим, внимательно следить каждому за своей вилкой, бокалом, едой в тарелке. В общем, мы постарались, чтобы не пропустить каждый на своем участке какой-нибудь киноляп. Но если говорить серьёзно, отсутствие реквизитора – это огромный просчет… Если есть в мире такая профессия, то она существует не случайно! Но нам кажется, что мы справились с коллективной задачей ( улыбка ).

А наша «хлопушка» Наташа вчера пришла на съёмочную площадку нарядно одетая, сделала макияж и вообще выглядела не как барышня, которая восьмую ночь не спит. Все были удивлены, спрашивали, по какому случаю, а она сказала, что у неё просто такое настроение… Эх! Заканчиваются наши съёмки… Я уже втянулся в этот ритм, и в город Иркутск, и в процесс… Я буквально сроднился со всеми, кто работает в нашем фильме.

Вчера был снят крайний кадр – киношники не употребляют слово «последний» ( улыбка ), и вчера состоялась «шапка», а сегодня утром московская команда улетела. Нашего съёмочного коллектива больше не существует… Пока ещё невозможно собрать воедино ощущения и мысли, потому что сразу навалилась тяжелейшая усталость. Как только был снят крайний кадр, все бессонные ночи, всё напряжение от прожитого в съёмках месяца, все нервы обрушились в виде предельной усталости.

Я пробуду в Иркутске ещё два дня, надо выспаться и кое-что доделать. А семнадцатого полечу домой. Дальше в планах короткий отдых, потом начало осенних гастролей… и прочее, и прочее. А Анна Матисон уже буквально на днях сядет за монтаж. Впереди у неё ещё четыре месяца работы. Теперь всё то, что мы вместе сделали, в её руках. Предварительный монтаж займет больше месяца. Потом будет двухмесячный труд Анны и Виктора Тимшина по озвучанию фильма, потом цветокоррекция… Я в этом совсем ничего не понимаю, да мне и не надо. Готовый фильм я смогу увидеть, наверное, чуть раньше вас ( улыбка ). А когда кино выйдет на экраны? Об этом говорить рано, но, думаю, весной…

Пока есть странное ощущение из-за того, что сегодня не нужно ехать на съёмки. И я даже не могу понять, как жить дальше и что делать. Но у меня перед вами должок… Я не рассказал про вчерашний день и окончание съёмок. Мои иркутские и новосибирский коллеги расшалились и очень остроумно и смешно отыграли свои маленькие эпизоды, которые происходили на кухне. Как же мы хохотали! Я и сам не удержался, захрюкал от смеха у монитора и тем самым испортил очень ценный дубль.

А потом утром я отснялся в крайнем кадре… Дело в том, что в эту ночь погода в Иркутске сказала нам: «Я больше не могу с вами работать. Я должна выполнять свои сибирские обязанности. Я помогала, сколько могла. Всё, у меня силы на исходе». И разразилась грозой, ночным холодным дождем, да и дальнейший прогноз не радует. Так что крайний кадр мы снимали под навесом и тщательно помогали утреннему свету осветительной аппаратурой. Наш Саша просто как бог – заменил собой рассветное солнце.

А потом Аня, вконец уставшим, но совершенно счастливым голосом, отвернувшись от монитора, сказала: «Стоп. Снято». И всё!!! Я даже растерялся, когда услышал аплодисменты съёмочной группы, не в силах понять, что это действительно всё.

А теперь хочу, должен, обязан рассказать про людей, о ком ещё не говорил и кто все эти дни был рядом… В то время, когда их имена бегут по экрану, зрители либо покидают кинотеатр, либо выключают DVD.

Вот например Максим… Как нам повезло с Максимом! Он на нашей картине работал с Сашей, мастером по свету. Он проделал работу нескольких человек и к завершению съёмок стал настоящим профессионалом. К концу работы Саша доверял Максиму очень многое. А иногда Максим самостоятельно принимал решения и давал очень ценные советы. Скорее всего, его судьба будет связана с кино, так как видно, что он настоящий киночеловек, у него талант и азарт. Максу двадцать лет, мальчишка. Собирается ехать в Москву, и без работы и образования он не останется – это совершенно ясно.

А ещё с нами был Ян, ему пятнадцать. Для него наше кино – подработка на летних каникулах. Он крепкий и невероятно трудолюбивый парень. Сколько же он перетаскал разного оборудования, сколько ему приходилось мотать проводов, как он бросался поскорее смазать маслом колеса и рельсы тележки, чтобы движение этой тележки по рельсам было беззвучным. У него было очень много той самой работы, которую называют неквалифицированной, но он все время её хотел и постоянно что-то делал, не отлучался, не отсиживался, а наоборот, был рядом, на подхвате. Очень люблю таких! От них исходит надежда, что у нас всё-таки всё будет хорошо и что всё не зря.