Джон Маккалох - Религия древних кельтов

и т. д.

Профессор Рис указывает на то, что часть этих стихов вовсе не обязательно означает фактическое превращение, но скорее простое уподобление через «примитивное формирование предиката без помощи частицы, соответствующей такому слову, как «подобно». Однако достаточно остается такого материала, который доказывает утверждения магов. Талиесин во многих поэмах говорит: «Я был во множестве форм, прежде чем принял твердую форму» – форму меча, звезды, орла и т. д. Затем он был сотворен без отца и матери. Подобные притязания обычны для знахарей повсюду. Но с другой точки зрения, они могут быть простыми поэтическими гиперболами, распространенными в кельтской поэзии. Так, Кухулин говорит: «Я был собакой, сильной для боя… Их защитником… шкатулкой всех тайн для дев», или в других местах: «Я – кора, переваливающаяся с волны на волну… судно после потери руля… небольшое яблоко на вершине дерева, которое мало думает о своем падении». Это сравнительно простые метафорические описания. Более сложная метафора применяется в «Беседе двух мудрецов», где Неде и Ферсертне, восхваляя себя, используют все лингвистические возможности языка. Уэльские барды, кроме Талиесина, говорят высокопарным языком, и доктор Скин считает, что их утверждения, «возможно, были излишне напыщенными». В основе некоторых таких восхвалений лежала вера и превращения или в перерождения и придавала им особое значение. Амаргиново «я есть» предполагает врожденную способность к превращениям; Талиесиново «я был» – говорит о совершившихся превращениях. Такие утверждения не связаны с «мощным пантеистическим учением, которое является одновременно славой и ошибкой ирландской философии», как утверждает М. Д'Арбуа, в противном случае дикие знахари, хвастающие своими способностями к превращениям, стали бы философскими пантеистами. В поэмах просто говорится о примитивных верованиях в превращения, которые, к примеру, встречаются среди всех дикарей и варварских народов, но выражены хвастливым языком, которым наслаждались кельты.

Как производились последовательные превращения? Чтобы ответить на это, сначала рассмотрим историю Туана Мак Карайла, которая сохранилась со времен Партолона до времен святой Финнен. Это был дряхлый старик при пришествии Немед, и однажды ночью, когда он спал, он проснулся в облике оленя и жил в этой форме до самой старости. Таким же образом он стал кабаном, ястребом и лососем, который был пойман и съеден женой Кайрелла, того, от кого он был рожден как Туан, который полностью помнил свои различные формы.

Эта история, творение IX или X века христианского книжника, предназначенное для объяснения знания о многих вторжениях в Ирландию [50], должно быть, было основано на языческих мифах о последовательных превращениях и конечных перерождениях. Подобный миф, возможно, был и о Талиесине – о его превращениях и конечном перерождении, причем в более позднее время в миф был включен эпизод битвы с превращениями, не связанной с большими периодами времени. Такой ряд последовательных форм – дракона, волка, оленя, лосося, тюленя, лебедя – был приписан Монгану и предсказывался Мананнаном, и Монган упоминает в своей беседе со святым Колумбой: «Когда я был оленем… лососем… тюленем… бродячим волком… человеком». Возможно, это была история о сказочном герое, который принимал различные формы и наконец был перерожден. Но превращение старика или старого животного в новые молодые и энергичные формы могло рассматриваться как своего рода переселение души – как развитие идеи превращения, но не связанной ни с метемпсихозом, ни с переходом души в другое тело посредством перерождения. Действительное переселение или перерождение встречаются только в конце ряда, и, как в случае с Етайн, Лугом и т. д., предсущий человек рождается от женщины после того, как она его проглатывает. Возможно, вера в превращения затемнила веру в фактический метемпсихоз в результате перехода души предка в женщину и повторного рождения в качестве ее следующего ребенка. Добавьте к этому то, что душа часто считается крошечным животным, и мы увидим, как point d'appui уступает более материалистической вере. Насекомое или черви в историях о перерождениях, возможно, были некогда формами души. Легко также увидеть – теория зачатия посредством глотания различных объектов уже существовала, – как могло считаться возможным, что съедание лосося – превращенного человека – приводит к его перерождению от съевшего.

Возможно, у кельтов общая идея относительно будущей жизни была другого рода. Или различные верования в превращения, переселения, перерождения и зачатия необычными средствами так неразрывно смешались, что их невозможно было разделить. Ядром этих историй, по-видимому, является вера в то, что душа после смерти все еще облечена в телесную форму и сама является чем-то материальным. Но некоторые из этих историй являются отчетливо кельтскими и были связаны со старыми сказочными сюжетами о последовательных превращениях, вынужденных или по своей воле принимаемых каким-нибудь человеком, который в конечном итоге перерождается. Этот сюжет о двух братьях уже был старым в египетской истории XIV века до н. э.

Подобные кельтские истории, возможно, были известны классическим авторам и повлияли на их эсхатологические идеи. Однако вряд ли можно говорить, что сами истории свидетельствуют о существовании у кельтов учения о переселении душ, поскольку эти истории связаны с божественными или героическими персонажами. Тем не менее, эта вера могла иметь некоторое хождение среди них, основываясь на примитивных теориях жизни души. Свидетельство того, что она существовала рядом с общими учениями о будущей жизни, может быть обнаружено в древних и более поздних народных поверьях. В некоторых случаях мертвые существуют в форме животных, как, например, в «Путешествии Маэлдуина», где птицы на острове, как говорится, были душами, или в легенде о святом Маэлсутайне, чьи ученики являются ему после смерти в виде птиц. Вера в то, что душа после смерти принимает форму птицы, до сих пор существует на Гебридах. Бабочки в Ирландии, мотыльки в Корнуолле и летучие мыши или бабочки во Франции считаются душами умерших. Корнуолльцы считают, что король Артур умер и превратился в ворону, а в средневековом Уэльсе души грешников появлялись в виде ворон, в Бретани – черных собак, буревестников или зайцев, или служили свой срок раскаяния в виде коров или быков, или оставались в виде ворон до Судного дня. Некрещеные младенцы превращались в птиц; утонувшие моряки становились зверями или птицами; а души девушек, обманутых любовниками, часто посещают их в облике зайцев.