Джон Маккалох - Религия древних кельтов

В кельтских историях об Элизиуме чаще всего пищей бессмертия является плод дерева. Плод никогда не уменьшается и всегда насыщает, и он является пищей богов. Когда его съедают смертные, он дарует им бессмертие; другими словами, он делает их природу подобной природе богов, и это, несомненно, происходит от широко распространенной идеи о том, что поедание пищи, данной чужим существом, делает человека родственным ему. Поэтому поедание пищи богов, фей или мертвых связывает смертного с ними, и он не может покинуть их землю. Это можно было бы проиллюстрировать самыми разнообразными мифами и народными поверьями. Когда Коннла съел яблоко, он сразу захотел отправиться в Элизиум, и он не мог покинуть его, как только там оказался; он стал родственным его народу. Хотя в историях Брана и Ойсина не говорится о том, что они съедают такой плод, но, возможно, в примитивной форме этих историй содержалось это событие, и это объясняет, почему они не могли ступить на землю, оставшись невредимыми, и почему Бран и его последователи, или, в другой истории, Фиахна, Лоэгайре и его люди, которые испили пива Элизиума, возвратились туда. Верно то, что в других историях тот, кто отведывает пищи в Элизиуме, может вернуться на землю, например Кормак и Кухулин; но если бы у нас была исконная форма этих историй, то мы, вероятно, обнаружили бы, что они воздержались от еды. Случай с плодом, который бессмертный дает смертному, возможно, заимствован от широко распространенного народного обычая давать яблоко в знак любви или как часть брачного обряда. Его принятие означает готовность вступить в помолвку или брак. Как в римском обряде confarreatio, предоставление и принятие пищи порождает долг родства.

Поскольку в Ирландии различные орехи и плоды ценились как пища и в некоторых случаях использовались для изготовления опьяняющего напитка, очевидно, что деревья Элизиума были прежде всего образом земных деревьев. Деревья были объектами культа прежде, чем их плоды съедали; они были первыми священными деревьями или деревьями тотема, и их плоды съедали только по какому-нибудь случаю и ритуально. Если это так, то это объяснило бы, почему они росли в Элизиуме и их плоды были пищей богов. Ибо все, что человек ест или пьет, обычно считается сначала съедаемым и выпиваемым богами, подобно соме. Но растущие в Элизиуме деревья, согласно мифам об Элизиуме, являются гораздо более удивительными, чем любое из известных на земле деревьев. Ветви у них с серебряными и золотыми яблоками; они обладают волшебными запасами плодов, они издают чудесную музыку, которая иногда вызывает сон или забвение; и птицы садятся на их ветви и поют мелодии «такие, что уставшие получают отдохновение». Следует отметить также, что, как указывает мисс Халл, в некоторых историях ветвь божественного дерева становится талисманом, ведущим смертного в Элизиум; например, Эней сорвал золотую ветвь перед посещением подземного мира. Однако это – еще не полная характеристика дерева в ирландской истории. Возможно, как утверждает А.Б. Кук, ветвь, дающая вход в Элизиум, происходит от ветви, которую носили древние кельтские лесные вожди, в то время как дерево – это образная форма тех, которые воплощали в себе дух растительности. Если это так, то это скорее плод, съеденный смертным, который соединяет его с Бессмертной Землей.

Жители Элизиума не только бессмертны, но также по желанию становятся невидимыми. Они делают себя видимыми только одному человеку из многих, кто находится рядом с ним. Только один Коннла видит богиню, невидимую для его отца и друида. Мананнан видит Брана, но вблизи были многие, кого он не видит; и, когда тот же бог приходит к Фанд, он невидим для Кухулина и всех, кто был с ним. Поэтому Мидир говорит Этайн: «Мы видим, а нас не видят». Кроме того, иногда народ Элизиума обладает способностью к превращениям – Фанд и Либан являются Кухулину в облике птиц.

Орешник познания соединяет мудрость с миром богов, и в кельтской религии обычно цивилизация и культура, как предполагалось, произошли от богов. Вещи из земли богов были желанными для людей, и часто они похищали их оттуда. В уэльских и ирландских историях магический котел занимает выдающееся место, особенно в связи с потусторонним миром. Дагда обладал таким котлом, и он никогда не оставался пустым, а в истории «Болезнь Кухулина» описана неистощимая бочка с медом. Все, что помещали в такие котлы, насыщало всех, независимо от того, сколько их было. Кухулин получил один такой котел от дочери короля Скатха и также увел у него трех коров. В аналогичной истории он украл у Куроя, при попустительстве его жены Блатхнат, котел ее отца Мидира, трех коров и самих женщин. Но в другой версии Кухулин и Курой отправляются в цитадель Мидира на острове Фалга (Элизиум) и крадут котел, коров и Блатхнат. Курой забрал их у Кухулина; отсюда его месть в предыдущей истории. Так, похищение произошло из Элизиума. В уэльской поэме «Добыча Аннвна» Артур украл котел у Аннвна. Он был инкрустирован жемчугом, из него доносились голоса, и он закипал от дыхания девяти дев, он не варил пищу трусам.

Как уже было замечено в истории Гвиона, он был поставлен, чтобы наблюдать за котлом, который должен кипеть до тех пор, пока не даст «три капли благодати вдохновения». Он принадлежал Тегид Фоэлю и Кэрридвену, божественным правителям Подводной Земли. В «Мабиногах» Бранвен ее брат Бран получил котел от двух существ, мужчины и огромной женщины, которые вышли из озера. Этот котел дал им король Ерина, и он обладал свойством возвращать к жизни убитого, которого помещали в него.

Три свойства котла – неисчерпаемость, вдохновение и возрождение – можно суммировать одним словом – плодовитость, и важно то, что бог Дагда, с которым такой котел был связан, был богом плодородия. Но мы только что видели, что он был связан, непосредственно или косвенно, с богинями – Кэрридвен, Бранвен, женщиной из озера, – и, возможно, это указывает на более ранний культ богинь плодородия, позже замененный культом богов. В этом свете способность котла возрождать к жизни важна, поскольку в древней религии жизнь была связана с женским началом. Женщина была плодовитой матерью, и Земля, которая порождала и питала, также была женщиной. Отсюда возник культ Земли-матери, которая часто была также богиней любви, а также плодородия. Кэрридвен, по всей вероятности, была богиней плодородия, а Бранвен – богиней любви. Культ плодородия обычно связывался с оргиастическими и неразборчивыми любовными утехами, и вполне возможно, что котел, подобно индусскому йони, был символом плодородия. Опять же убиение и приготовление животных в примитивной жизни обычно считалось священным актом. Животных варили в огромных котлах, которые были обнаружены как постоянная часть утвари в каждом кельтском доме. Количество мяса, которое они вмещали, возможно, говорило об изобилии людям, для кого котел был уже символом плодородия. Так, символический котел культа плодородия слился с котлом, используемым в религиозном убиении животных и приготовлении из них пищи. Котел использовался также в ритуалах. Кимры приносили человеческие жертвы над котлом и наполняли его их кровью; жертв, приносимых Тевтату, душили в чане (semicupium); а в Ирландии «котел истины» использовался для испытания кипятком.