Франк Коуэл - Древний Рим. Быт, религия, культура

Когда консул взмахнул белым платком, первые четыре команды выдвинулись вперед, начать первый заезд, или missus. Каждый заезд состоял из семи кругов, колесницы должны были пройти приблизительно шесть миль. Обычно таких заездов было десять или двенадцать в день, но позднее, во времена империи, заездов стало столько, сколько можно было успеть провести от восхода до заката под жарким солнцем Италии.

Возницами обычно были рабы или люди низшего класса; выживали, если повезет, только очень умелые. Надгробный камень одного из наиболее знаменитых, Диокла (Diocles) (приблизительно 150 г. н. э.), повествует о его 3000 победах в гонках на колесницах, запряженных двумя лошадьми, и о 1462 победах на колесницах, в которые было впряжено более двух лошадей. Прежде чем уйти на покой в возрасте 42 лет, он победил ветеранов, некоторые из которых одержали больше побед, чем он. Один такой возница получил 50 кошелей золота за час, а еще один выходец из Северной Африки между 115-м и 129 годами н. э. приобрел более полутора миллионов сестерциев.

Рис. 52. Колесница, запряженная четверкой лошадей, огибающая один из поворотных столбов (мет) в цирке

Существовали таблицы заездов и таблички, рекламирующие лошадей и их возниц, поскольку обычай делать ставки, часто на большие деньги, был повсеместным. Поэт Марциал негодовал, что, в то время как его имя было никому не известно, кличка лошади-фаворита в упряжке была у всех на устах, а возницы стали любимцами общества.

До постройки первого амфитеатра в правление Августа Большой цирк использовался для смертельных сражений гладиаторов и травли диких зверей, развлечений, с которыми конкурировала, если не затмевала, популярная в народе забава – гонки на колесницах.

В 80 году н. э. огромный овальный амфитеатр, известный сейчас как Колизей, был торжественно открыт императором Титом самыми щедрыми играми. Было объявлено, что они продлятся сто дней. Ожидались смертельные схватки между более чем 10 000 приговоренных к смерти и 5000 диких животных. На второй день должны быть конные скачки, а на третий – морская битва между 3000 человек на искусственном озере, в которое превращалась заполняемая водой арена. Не сохранилось полного описания того, что в действительности происходило, но мы можем проследить, по крайней мере в основных чертах, за воображаемым воссозданием такой сцены одним французским писателем.

В день открытия огромные толпы залили все улицы и переулки; люди толкались, пихались и протискивались, чтобы заполнить верхнюю половину огромного числа сидячих мест, окружающих гигантскую арену. Весь Рим находился здесь. Первые ряды заполняли сенаторы, жрецы, авгуры, магистраты и другие важные чиновники. Девы-весталки имели специальное почетное место напротив императорской ложи. Над первыми рядами теснились состоятельные граждане, занимающие высокое положение в обществе. Над ними, полностью заполняя второй и третий ряды и до самого верха, располагалась толпа, составляющая большую часть населения императорского города. Это зрелище предназначалось для них, поскольку весь амфитеатр и щедрые зрелища, устраиваемые там, предназначались для их развлечения. Легко возбудимые, шумные, с почти звериными инстинктами и страстями, не сдерживаемыми ни образованием, ни хорошими манерами или воспитанием, они беспорядочно теснились вместе – мужчины, женщины и дети – плачущие, кричащие, потеющие – в оглушающем нарастающем шуме под огромными распростертыми парусами, снятыми с мачт и подвешенными матросами в виде навеса по всему периметру амфитеатра для защиты от солнца. Те, кто находился в верхних рядах, сидели словно в парнике. После торжественной длинной процессии, состоящей из гражданских сановников, жрецов, выступающих вместе с изображениями богов, вход императора Тита через арену послужил сигналом к возобновлению бешеных аплодисментов беспокойной толпы. Прозвучали наводящие ужас звуки фанфар. Игры начались. Грубая акробатическая пантомима, за которой следовало выступление нескольких невероятно ловких фокусников, не произвела большого впечатления. Их искусство потерялось в огромной толпе, большая часть которой находилась слишком высоко, чтобы разглядеть происходящее во всех подробностях. Более впечатляющими были 12 квадриг цирковых наездников; каждый стоял расставив ноги на паре лошадей, управляя другой парой, запряженной впереди, бешено скачущей друг вокруг друга и кругами по арене. Ни они, ни выступление дрессированных животных, которое последовало за ними, не вызвали особого энтузиазма у зрителей, которые начали терять терпение. Эти предварительные мероприятия быстро закончились. Пришла очередь гладиаторов, людей, натренированных для сражений, давших гладиаторскую клятву принять смерть от огня, в цепях, под хлыстом или от меча во выбору их хозяина и повиноваться, как следует настоящему гладиатору.

Резкий звук фанфар возвестил о выходе двух отрядов по 24 гладиатора, вверенных заботам двух прославленных тренеров, бывших гладиаторов, которые, покрытые шрамами и искалеченные, каким-то образом пережили свою славу многочисленных сражений. По традиции двадцать четыре тяжело вооруженных, как древние самниты, заклятые враги Рима, противостояли двадцати четырем легко одетым и легко вооруженным «фракийцам», каждый с обнаженной грудью, с небольшим круглым щитом и острым кривым кинжалом, несущим смерть, словно бивень дикого кабана. Как приличествовало такому потрясающему случаю, наколенники, металлические шлемы и оружие всех гладиаторов были самыми затейливыми и ярко начищенными. Оба отряда быстро промаршировали перед императором, сидящим в своей великолепной императорской ложе, и кричали все как один: «Аве, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Первая стычка была просто турниром с тупым оружием, но зрители недолго это терпели. Толпа вопила, требуя окончания сражения sine missione. Принесли другие мечи и кинжалы с блестящими острыми лезвиями, и некоторые были поднесены императору, чтобы не было сомнений в их остроте. Тогда началась серьезная схватка. Сверкание мечей, лязг стали и первые раны разожгли страсти, ненависть и безрассудную ярость гладиаторов и воспламенили кровожадность толпы. Крики, вопли и визг зрителей сливались в гигантское бурное крещендо, когда «самниты» один за другим падали со вспоротыми животами или перерезанным горлом, откуда фонтаном лилась кровь, и «фракийцы», один за другим, падали с пронзенной самнитским мечом грудью.

Было брошено подкрепление, чтобы восстановить равновесие сил и увеличить кучу истекающих кровью, корчившихся тел на посыпанной песком арене. Наконец толпа пресытилась кровавым зрелищем. Немногочисленные оставшиеся в живых удалились, чтобы получить свои лавровые венки, причитающиеся им кошели с золотом в предвосхищении поклонения Рима. Группы маленьких человечков выбежали на арену с веревками и металлическими крючьями, чтобы оттащить тела умерших и раненых в покойницкую, где извлекалось и сортировалось ценное оружие и доспехи. Задыхающихся, окровавленных, стонущих раненых прикончили – ведь искалеченный гладиатор никому не нужен, и даже если его удастся выходить, он может оказаться непригодным к дальнейшим сражениям. Затем тела погрузили на повозки, чтобы отвезти и свалить в безымянную общую могилу.