Луи Боден - Инки. Быт. Культура. Религия

Вместе с тем всюду царило веселье, блистали яркие краски, можно было пообщаться с представителями других районов, и, кроме того, существовала надежда на танцы и выпивку. Несмотря на обилие людей, здесь не было суеты, громких разговоров, и в приглушенном шуме голосов хорошо были слышны тяжелые шаги лам. Ощущаемое здесь чувство расслабления делало рынок источником счастья. Строгий ритм повседневной жизни моментально ломался.

Простые индейцы не имели никакого представления о международной торговле. Они лишь туманно представляли себе смысл этого выражения. Только солдаты могли понимать суть этой концепции, так как участвовали в военных походах. Иностранец был для них врагом, с которым нужно сражаться, или варваром, о захвате земель которого они и не мечтали, так как были слишком бедны.

Знать получала товары из дальних стран методом бартера, особенно из пограничных районов, где простое население все еще поддерживало связи с соседями, поскольку они были установлены еще до инков и имели весьма древние корни.

Лоцман Руис, один из первых испанских конкистадоров, по пути в Тумбес встретил в Тихом океане плот, на котором подданные везли груз тканей, зеркал, раковин, драгоценных камней и металлов.

Торговля в недавно покоренных территориях и вдоль всей границы процветала до тех пор, пока законы не зажали ее, и мало-помалу она потеряла свое значение. Разрушать ее полностью было не в интересах самодержца, так как он сам был заинтересован в получении товаров, неизвестных на Андском плато. Более того, Инка использовал торговцев в качестве добровольных шпионов. На юге империи в качестве примера можно назвать племя пеуенче из Мендосы, которое торговало солью, шкурами животных, сушеной рыбой, наконечниками стрел и бусами из зеленых и голубых камней, перьями морских птиц и съедобной морской травой. Вместо денег они использовали маленькие раковины, пропиленные и нанизанные в виде бус.

Вместе с товарами циркулировали и новости. Если простые оседлые индейцы мало знали о внешнем мире, то соседние с империей народы, кочевники южных пампасов, неукротимые арауканы, жители бразильских лесов или западной части сегодняшнего Эквадора, знали практически все о событиях, происходящих в империи. Положение в этой великой, монолитной стране внушало всем окрестным народам либо восторг, либо страх.

Таким образом через границу просачивались слухи об империи, о ее триумфальных победах, чудесах архитектуры и совершенстве статистики. Мощь и богатства империи обрастали легендами. За блеском ее славы никто из соседей не мог рассмотреть всех трудностей повседневной монотонной жизни простого народа.

Первые, вполне понятные выводы, которые можно сделать из нашего рассказа, преподают нам еще один урок относительности. Сегодня мы уже не можем представить себя в той грязи, к которой привыкли индейцы, но вместе с тем прекрасно себя чувствуем в том отрегулированном обществе, в котором они жили. Те, кому чужды концепции свободы и индивидуальной собственности, не страдают из-за их отсутствия. Но мы, обладая и тем и другим, не можем расстаться с ними, не испытав досады и не взбунтовавшись.

Инка искал свое оригинальное решение проблемы, как укрепить власть, и создал для этого огромную административную машину, адаптировав ее к естественным, историческим и психологическим условиям жизни своих подданных. Секрет его успеха кроется в мудром сочетании всех этих факторов.

Не будем задаваться вопросом, что бы произошло, если бы испанцы не высадились в Тумбесе. Один мудрый человек сказал, что правительство Инки представляло собой лишь один из этапов по дороге к свободе. Частная собственность знати лишь подтверждает эту теорию, однако строгий контроль за всеми действиями простого народа говорит об обратном.

С точки зрения человека XX века, повседневная жизнь во времена правления последнего Инки создает впечатление хорошо отлаженного на долгие времена совершенного механизма: абсолютная и постоянная власть без какой-либо оппозиции. Простой народ ничему не мог научиться, ничего не мог предвидеть, ни о чем не мог мечтать. Он не мог углубиться в себя, не мог радоваться окружающему. Только сам Инка и его совет могли быть мыслительным центром всего этого огромного коллективного организма.

Такой эта империя выглядит для нас – гигантская и в то же время полностью локализированная, грандиозный, но повторяющийся в ходе истории момент, олицетворение мечты о беспредельности во времени. «Гнетущая монотонность и всеподавляющая печаль» – как пишут историки. Вместе с тем индеец XV века находил в этой ситуации свои отдушины. Он жил по распорядку, был защищен от голода и нашествий, ему не приходилось ломать голову над решением трудных проблем, он мог жить пассивно и без борьбы. Ему не приходилось беспокоиться о других – обо всем позаботилось государство: о стариках, инвалидах… В своих рассказах об индейцах отец Кобо писал: «Они не знали, что такое благотворительность или жалость». Он с удивлением наблюдал, как женщина проходит мимо ребенка, который упал и плачет, даже не повернув голову в его сторону. Поло де Ондегардо возмущался тем, что индейцы, наткнувшись на одного из своих соплеменников со сломанной ногой, ничего не предпринимали, а только сообщали об этом факте соответствующему чиновнику. Все вполне логично – зачем винить людей, когда за все отвечает система. Но как тут не вспомнить слова Аристотеля по поводу коммунистического города плато – это неуютное и непривлекательное общество.

Вместе с тем многие считали, что индеец был счастлив. По мнению Дуркхейма, основная черта примитивного человека заключается в его удовлетворенности жизнью, и это позволяет ему считать цивилизованного человека постоянно несчастным. Отец X. де Акоста пишет, что перуанец был одновременно порабощен и счастлив. Мы, однако, не верим, что индеец мог быть полностью счастлив, заплатив за это своей свободой.

Счастье, несомненно, – субъективное чувство. Человек счастлив, когда он думает, что счастлив. Однако психология индейца довольно сложна. Гарантии безопасности, умственная инерция, свобода от необходимости принимать какие-либо решения или брать на себя ответственность – все это вместе составляет понятие негативного счастья. Вместе с тем такой вывод игнорирует мистицизм, доминирующий в умах жителей Андского плато. Несчастливая жизнь в этом мире, лишенном свободы, компенсируется в другом запредельном мире, так как само счастье является частью человеческой природы и будет неотступно следовать за человеком из одного мира в другой. Да будет благословенно несчастье, которое вызволит душу индейца из того сонного состояния, в которое ее угрожали погрузить совершенство и строгость перуанской системы, несчастье, которое, избавившись от человеческого рационализма, заставит его задуматься о насущных потребностях, о преодолении непредвиденных опасностей, связанных с рождением, болезнью, несчастными случаями и смертью.