Джордж Капоши - КГБ в ООН

В волнении он не спросил Петрова, как тот собирается употребить добытую информацию, но был уверен, что она нужна не для производства игрушек. Для игрушечных самолетов такое не нужно. Как потом сообщили представители военно-воздушных сил США, подобные сведения дали бы русским точное представление о положении дел в самолетостроении США.

Весь следующий день Фармер был вне себя. Он нуждался в деньгах, но совесть говорила ему, что нельзя зарабатывать их таким способом. Он не собирался идти на предательство. Еще не зная, кто же Петров на самом деле, он имел веские основания подозревать своего благодетеля в худшем.

Может быть, Петров – русский шпион?

От этой догадки Фармера начал бить озноб. Мысль о шпионской ловушке, куда его могли заманить, заставила его связаться с ФБР. Он позвонил в нью-йоркский городской офис ФБР и попросил о встрече «для обсуждения очень срочного дела». Ему приказали прийти прямо сейчас.

Была суббота, Фармер в тот день не работал. Свидание с ФБР было назначено на вторую половину дня. Встреча с сотрудниками бюро длилась несколько часов, в течение которых он подробно описывал каждый момент своих свиданий с Петровым и все выполненные для него заказы. Быстрая проверка личности Петрова уведомила сотрудников ФБР о том, о чем они не стали сообщать Фармеру, – о его русском происхождении.

История Фармера прозвучала для ФБР знакомой песней. В тот момент бюро довело до середины расследование дела, связанного с попыткой Бориса Гладкова получить через Ричарда Симмонса секретную информацию о турбине военного типа. Впрочем, аналогия была неполной. В отличие от Гладкова, Петров не стал Фармеру близким другом. Он просто бывал в доме Фармера, оказал ему неплохую услугу, предоставляя побочную работу, но никогда не старался завязать с ним очень тесных связей.

Рассказанная Фармером история почти в точности совпадала с другим делом, над которым ФБР работало несколько месяцев назад. Сидни Хаткин, экономист, служивший в военно-воздушных силах, тоже дал в газете объявление, нуждаясь в работе после того, как его по подозрению в ненадежности на год отстранили от связанной с секретностью должности. Объявление попалось на глаза работнику советского посольства в Вашингтоне Владимиру Михееву, который связался с Хаткином и попросил его подобрать некоторые статистические данные в авиационной области. Хаткин, в отличие от Фармера, сразу же исполнился подозрений и пошел в ФБР.

Информация об этом деле просочилась в газеты. Огласка заставила русских посадить Михеева в самолет и отправить в Москву. Поспешные действия Кремля избавили государственный департамент от трудов по подготовке официальной ноты протеста и требования о высылке Михеева. За своевременное предупреждение ФБР Хаткина восстановили на службе, предложив ему другую, не столь ответственную работу.

Так как дело Петрова и Фармера продвинулось гораздо дальше, к нему подошли иначе. Признавшийся в сделках с Петровым чертежник получил от ФБР указание «продолжать игру». Его попросили снова встретиться с заказчиком и точно выяснить, какая информация и какие данные ему нужны. Фармер согласился сыграть роль двойного агента.

ФБР уже много знало о Петрове, как почти обо всех русских в ООН. Было известно, что живет он вместе с женой Владиленой и шестилетним сыном Алексеем в многоквартирном доме номер ПО на Западной 96-й улице в верхней западной части Манхэттена. Ему тридцать один год, в ООН он приехал из Москвы 17 февраля 1953 года и работает переводчиком, получая 8 тысяч долларов в год.

ФБР не сомневалось, что Петров шпион, поэтому приняло определенные меры. Агентам поручили следить как за Петровым, так и за Фармером.

На следующей неделе чертежник встретился с Петровым в ресторане на Джексон-Хайтс – главном месте их свиданий.

– Ну что, договорились? – спросил русский, потягивая коктейль.

– Да, – деловым тоном подтвердил американец.

Незаметно для Фармера и Петрова их встречу запечатлели на фотопленку. За столиком рядом сидели двое сотрудников ФБР, удачно изображавшие бизнесменов, отдыхающих после тяжелого дня. У одного под пиджаком был спрятан миниатюрный фотоаппарат, и ему удалось сделать несколько фотографий Фармера и Петрова.

На одном снимке Петров вытаскивает из портфеля длинный отпечатанный лист. Это была опубликованная сводка, содержавшая спецификацию и полетные характеристики военных самолетов Соединенных Штатов. В ней было много пустот, что свидетельствовало о запрете публичного распространения специфической информации.

– Я хочу, чтобы вы раздобыли мне цифры для этих пустых строчек, – прошептал Петров Фармеру.

Тот объяснил, что сам не имеет доступа к таким данным, но инженер, упомянутый им на одной из предыдущих встреч, тот самый, который работает над проектами и методами самолетостроения и испытывает материальные затруднения, вполне может располагать недостающими сведениями.

– Хорошо, – улыбнулся Петров. – Сам я не хочу иметь с ним дела, предоставляю это вам. Договоритесь с ним сами. Цена – две тысячи долларов. Поделитесь с ним, как сочтете нужным.

В тот же вечер Фармер по предварительной договоренности встретился с сотрудниками ФБР за обедом в Лонг-Айленд-Сити неподалеку от Джексон-Хайтс, положив перед ними полученную от Петрова сводку.

Агенты дали ему инструкции. Основная – тянуть время. Желательно было как можно дольше вести переговоры для выяснения степени заинтересованности Петрова в информации и возможного выявления его причастности к другим шпионским акциям.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Наконец пришло лето, а Фармер все не возвращал Петрову сводку. Он убедительно объяснял причины проволочек, подготовленные ФБР и заученные чертежником на долгих совещаниях.

Терпение Петрова начало подходить к концу. В середине августа он с отчаянием в голосе упрекал Фармера в их излюбленном ресторане:

– Слушайте, так больше продолжаться не может. Вы слишком долго тянете с этими цифрами.

Я должен их получить на следующей неделе, иначе все отменяется. Это мое последнее слово.

Фармер видел, что дело плохо. Было ясно, что надо либо предъявить документ на следующей неделе, либо признаться, что он потерпел неудачу, и прекратить отношения. Но решение принимал не Фармер, распоряжения отдавало ФБР.

Указания ФБР были краткими, но четкими:

– Мы сообщим, как вы должны поступить. Известите нас, когда он позвонит.

ФБР специально затянуло дело, предоставив своим агентам возможность понаблюдать за Петровым и надеясь, что он каким-нибудь образом выдаст свою причастность к другим шпионским заданиям. Но за все это время он не пытался завербовать кого-либо еще. Получение с помощью Фармера данных о самолете, казалось, было его единственной целью.