Оливия Кулидж - Золотые дни Греции

Победа при Херонии сделала Филиппа хозяином Греции. Он знал это и, торжествуя, в тот вечер отплясывал варварский победный танец среди тел убитых. Толпа пленных афинян стояла рядом. Демад едва не поплатился жизнью за то, что выкрикнул: «Не стыдно ли великому победителю изображать из себя пьяного шута?» Но Филипп, хотя и варвар наполовину, все же был и греком. Он ушел в свою палатку, убрал вино и даровал Демаду свободу.

На следующее утро он вновь был мудрым правителем. Филипп проявил мало снисхождения к воинам Фив, повернувшимся против него. Но афиняне, подготовившиеся к осаде и призвавшие всех мужчин до шестидесяти лет оборонять городские стены, были теми же людьми, которыми он больше всего восхищался в Греции. Филипп желал им мира, если афиняне станут его союзниками и, по сути дела, подданными.

Выбор афинян был невелик, и они согласились. Теперь Филипп мог войти в город и наслаждаться великолепным видом Парфенона или посетить Академию Платона. Он проявлял милосердие, но афинянам было тяжело терять свою свободу. Они выбрали Демосфена, чтобы он произнес речь в память о погибших в сражении.

Филипп оставил гарнизоны в укрепленных точках Северной Греции, а сам с войсками отправился в Пелопоннес. До границ Спарты никто не оказывал ему сопротивления. Спартанцев было меньше, чем в прошлые времена, и они уже не представляли собой былую силу в Греции. Но они оставались такими же гордыми и, отказавшись признать Филиппа своим повелителем, отправили ему грубое послание в прежнем спартанском духе: «Если ты вообразил, что твоя победа сделала тебя больше, чем ты был, измерь свою тень».

Филипп не хотел портить с ними отношений и только спросил, может ли он войти в их страну как гость. Когда ему в этом было отказано, он начал угрожать.

– Во всяком случае, – отвечали спартанцы, – ты не помешаешь нам умереть за свою родину.

– Если я завоюю вашу страну, вам не стоит ждать пощады, – в гневе отвечал Филипп.

Последний ответ спартанцев был лаконичен: «Если».

Филиппу ничего не оставалось как лишить спартанцев могущества и оставить их в покое. Филипп был занят формированием союза государств, что способствовало скорейшему установлению внутреннего мира под совместной военной защитой.

Затем Филипп объявил великую кампанию против Персии. Время для этого было как нельзя более подходящим, потому что Артаксеркс III был убит, а в империи царил беспорядок. Военные отряды формировались во всех государствах, и, пока шла подготовка, Филипп праздновал свадьбу своей дочери с правителем одного из соседних государств.

Он был на вершине своего успеха, и его статую пронесли по улицам, как бы отдавая дань богу. Филипп предпочел в свадебной процессии идти отдельно, приказав страже держаться поодаль, чтобы он мог быть ближе к своему народу. Лишенный таким образом защиты, он получил смертельный удар мечом от кого-то из представителей знати. Так погиб один из сильнейших людей Греции. Ему было сорок шесть, и он думал, что находится лишь в самом начале пути к своему триумфу.

Александру было двадцать лет, когда убили его отца. Он был единственным сыном Олимпии, много лет назад спорившей с Филиппом из-за его привычки к многоженству по примеру персидских правителей. Частично по этой причине и возможно потому, что Филипп постоянно участвовал в войнах, образованием мальчика занималась его мать, которая нашла для сына строгого учителя. Леонид не позволял мальчику проявлять мягкость характера. Он просматривал шкаф, где Александр держал свою одежду и одеяла, чтобы мать не подложила сыну что-то недозволенное с точки зрения наставника. Он разрешал воспитаннику только самую простую пищу и учил Александра тому, что лучший рецепт для хорошего завтрака – прогулка на всю ночь, а для хорошего обеда самое подходящее – легкий завтрак. Фактически он тренировал Александра так, как восхвалял это Ксенофон в своем очерке «Воспитание Кира».

Согласно преданию, когда Александру было около двенадцати, одно происшествие привлекло внимание Филиппа. Торговец привел прекрасного вороного коня по кличке Буцефал, что в переводе означало «голова быка» из-за формы белой отметины на его лбу. Он на самом деле был изумительным животным, но никому не удавалось оседлать его. Филипп велел владельцу увести его, но Александр возразил. Он сказал, что было бы позором упускать такого коня лишь потому, что у других не хватает умения обуздать его.

Его дерзость рассердила Филиппа, но мальчик заключил пари в размере стоимости коня на то, что сумеет с ним совладать. Он заметил, что Буцефал боится собственной тени, если та находится на земле прямо перед ним. Александр развернул коня против солнца и похлопывал его, пока он не успокоился. Неожиданно мальчик запрыгнул ему на спину, и лошадь, обезумев, понеслась во весь опор. Филипп даже не предполагал, что сын способен на такое, и не на шутку перепугался. Но Александр мчался вперед до тех пор, пока Буцефал не начал уставать, так что его можно было спокойно повернуть к дому.

Мы никогда не узнаем, была ли правдой история об Александре и его коне, но она оставляет приятное впечатление о сообразительности и отваге юноши. Филипп изменил свое отношение к мальчику и вскоре после этого нанял для него другого учителя, который был по-своему знаменит в Греции.

Аристотель пришел в Академию Платона, когда ему было семнадцать, и стал одним из лучших его учеников. Он оставался там в течение еще семнадцати лет, учился и преподавал. Когда Платон умер, Аристотель оставил Академию, чтобы основать свою собственную школу. По сравнению с Платоном Аристотель был человеком другого склада. Он не отличался такой фантазией и больше тяготел к практике. Например, когда Платон стремился понять, каким должно быть идеальное правительство, он начинал размышлять о том, что представляет собой человеческая душа. А когда Аристотель задался тем же самым вопросом, он собрал сто пятьдесят восемь конституций разных государств Греции и попытался сопоставить их.

Аристотель родился в одном из греческих городов на побережье Македонии. Его отец был врачом и фактически придворным лекарем короля Македонии Аминта, отца Филиппа. Он и Филипп были примерно одного возраста и детство провели вместе. Поняв в Академии, что целью Платона является подготовка правителей будущего, Аристотель согласился учить Александра. Таким образом, получив образование в стиле, описанном Ксенофоном, Александр, который не стал философом, но был сообразительным и стремился к знаниям, усвоил кое-что из учения Платона. Положение Аристотеля как учителя наследника Македонии вызывало особый интерес к Александру. Ведь, по словам Платона, правитель будущего должен иметь именно такое образование. Поэтому такие государственные деятели, как Демосфен, посещая Филиппа, считали необходимым встретиться с мальчиком.