Уильям Куликан - Персы и мидяне. Подданные империи Ахеменидов

Эти находки, по-видимому, дают нам изделия, появившиеся в результате той же последовательности иранских вторжений начала 1-го тысячелетия, которыми мы объяснили определенную эволюцию в Луристане. Следы новых поселенцев с их развитой техникой обработки металлов и серой или черной лощеной керамикой, имитирующей металлические формы, в частности бутыли и кувшины с носиками, можно теперь обнаружить не только в Тепе-Гияне, Тепе-Сиалке и Луристане на юге Ирана, но и в местах новых раскопок у Каспийского моря: в Хюлле Хурвине в провинции Казвин, Геой-Тепе в Азербайджане и в Хасанлу, юго-западнее озера Урмия, рядом с Сольдузом.

Ремесла, исконно присущие этим народам, как и ремесла Луристана, все больше подвергались ассирийскому влиянию, пока не оказались поглощенными им окончательно. О перемещениях и распространении этих племен сказать можно немного, но не вызывает сомнения, что из этого богатого и подвижного культурного окружения в VIII в. до н. э. выкристаллизовались искусство и цивилизация Мидии.

Обедненный стратиграфической [2]и исторической информацией, этот период, однако, богат кладами. Один из наиболее интересных памятников религиозной иконографии, обнаруженный на древнем Ближнем Востоке за последние годы, – золотая чаша из Хасанлу (персидский Курдистан). Раскопанная в 1956–1958 гг. сотрудником Пенсильванского университета Р. Дайсоном, эта древняя крепость-холм, видимо, была заселена с начала 3-го тысячелетия до н. э. Но самые интересные находки принадлежат более позднему периоду 1000 – 750 гг. до н. э., когда Хасанлу была важным центром территории народа, названного в ассирийских надписях маннаями. Земля Манна лежала в горном районе восточнее Сулеймании.

В юго-западной части крепости Хасанлу внезапный пожар уничтожил строения предпоследней фазы существования города, характеризуемой главным образом серыми лощеными керамическими сосудами северного типа с носиками. Среди руин разрушенных двухэтажных строений были найдены металлические изделия и глазурованные изразцы того же типа, который употреблялся в ассирийских дворцах в IX в. до н. э. В одной из комнат обломки строения рухнули на трех солдат, пытавшихся бежать с награбленной добычей. Предводитель группы держал железный меч с инкрустированной золотом рукояткой, второй солдат – бронзовый скипетр, третий нес золотую чашу, выскользнувшую из его рук, когда он упал на землю под горящими балками.

Виновные в этом преступлении, так драматически раскрытом при помощи лопат, несомненно, были урартами, чья цивилизация в последние годы оставалась предметом многих исследований и открытий. В районе Хасанлу были обнаружены две каменные надписи урартского происхождения. Первую, стелу из Кел-и-Шин, воздвигли царь Урарту Ишпуини и его сын Менуа (815–807 гг. до н. э.), вторая, из Таш-Тепе, в 80 километрах восточнее Хасанлу, прославляла завоевание государства Манна царем Урарту Менуа II (804–790 гг. до н. э.). Таким образом, очень вероятно, что дата смерти солдат-мародеров приходится на период где-то между 815-м и 790 г.; это хорошо соответствует результатам анализа материала из «могилы» грабителей по изотопу углерода.

Золотая чаша бесспорно изготовлена в Иране, ее украшенный плетеным узором край и сюжеты на стенках демонстрируют иранскую технику изображения животных и нанесения орнамента. Облики и одежда людей на чаше близки к амлашскому и луристанскому типам. Дополнительные подтверждения местного изготовления чаши предоставляют талышские мечи, которые можно видеть под одной из колесниц на верхнем украшающем ее фризе.

На верхнем фризе также изображены три хурритских бога на колесницах, запряженных быками и мулами, и эта картина напоминает о богах погоды на хурито-митаннских цилиндрических печатях конца 2-го тысячелетия из Сирии и Юго-Восточной Турции. Мисс Порада и другие исследователи высказали предположение, что явно несвязанные темы, занимающие пространство ниже опоясывающего чашу фриза с богами погоды, иллюстрируют некоторую хурритскую мифологическую историю, возможно миф об Улликуммише. Особое внимание следует обратить на тесную связь с техникой выполнения кубков из Амлаша и Марлика. Высокий серебряный кубок с наложенными фигурами из электрума из того же сгоревшего здания в Хасанлу имеет нижний фриз с животными в стиле Марлика и по краю – батальную сцену с пехотинцами и колесничими, пророчески изображающую бедствия, которые послужат концом Хасанлу (см. рис. 11 г). Своим видом эти воины напоминают фигуры на чаше. Узкие их головы перевязаны лентами, длинные волосы закрывают весь затылок.

Существует еще один, более значительный клад с территории Манна: это знаменитое теперь сокровище из Зивие, холма с развалинами, находящегося юго-восточнее озера Урмия. В 1947 г. жители близлежащей деревни Саккыз нашли клад золота, серебра и слоновой кости в саркофаге, имеющем форму ванны (рис. 16). Первоначально клад разрушили крестьяне, поэтому отнюдь не ясно, сколько вещей находилось в саркофаге и сколько было найдено уже в процессе более поздних работ на холме. Ядро клада неоднородно ни по технике, ни по стилям, и теперь мы можем увидеть отдельные его части.

Рис. 12. Часть трапециевидной золотой пластины из Зивие, вероятно нагрудной. Метрополитен-музей, Нью-Йорк. Вся пластина с шестью рядами животных имеет ширину 10 1/ 4дюйма вверху, 5 5/ 8дюйма внизу и высоту 11 1/ 2дюйма.

В первую очередь следует признать художественную устойчивость золотых пластин, колчанов и предметов из слоновой кости с гравировкой, выполненной в чисто ассирийском стиле и в значительной степени посвященной сценам охоты на львов, ассирийским в каждой детали, бесстрастным, скучным и повторяющимся. Во-вторых, друг к другу хорошо подходят золотая пектораль в форме полумесяца и части трех трапециевидных нагрудных пластин с выгравированными рядами фантастических животных, расположенных по обе стороны от священных деревьев. Концепция этих изделий опять-таки в основном ассирийская, но искусство в большей степени представляет собой смесь нескольких черт, в которых различимы некоторые заимствования из Финикии и чаще из Урарту (рис. 12). Пектораль в форме полумесяца – урартская по форме, как и горбатые, крылатые львы и отвратительные орлы-грифоны, пополнившие бестиарий. Обычай создавать демонов из частей различных животных особенно заявил о себе в Урарту.

Пектораль наилучшим образом подходит для знакомства с третьим стилистическим типом, поскольку в узких концах полумесяца расположены поджавшие лапы животные, изображенные в чисто скифском стиле. Конечности этих зайцев и медведей «незаметно переходят» в кудрявые лапы животных из более поздних скифских мастерских в российских степях. Другие золотые фрагменты клада имеют по краю ряды голов грифонов, популярные у скифских художников символы, и есть также интригующий кусочек золотой фольги (теперь состоящий приблизительно из 24 фрагментов), покрытый сеткой завитков, которые, как оказывается, являются волнообразными окончаниями ветвей священного дерева. В промежутках между ветвями сидят миниатюрные олени скифской формы, в точности как на изделиях замечательных скифских находок из Куль-Оба и приднепровских курганов (рис. 13). Места соединений священных ветвей закрыты урартскими львиными масками. Эта пластина сопоставима с другими образцами смешанного урартского стиля из Закима в турецкой провинции Каре и из Ани-Пемзы в Армении, на одном из которых завитки расположены вокруг урартских животных, а другой содержит по краю изображение типично урартского дерева. Недавняя находка урартского пояса в могиле железного века в осетинском поселении Тли является еще одной иллюстрацией популярности урартских предметов среди проживавших на периферии народов.