Марджори Роулинг - Европа в Средние века. Быт, религия, культура

В 1404 году Парижский университет был в зените своей славы и могущества и мог примерно наказать любого, даже высокопоставленного обидчика. В тот год состоялось университетское шествие к церкви Святой Катерины, покровительницы университета, чтобы испросить у нее мира для церкви и государства и здоровья королю. На пути процессии встретилась группа пажей и других слуг управляющего королевским двором Карла Савойского, которые шли на Сену купать лошадей. Отказавшись дать дорогу процессии, они въехали на лошадях в толпу студентов. Сразу же завязалась драка, в ход пошли камни, многие студенты оказались под копытами лошадей. Не успокоившись на этом, слуги бросились в дом управляющего и вооружились мечами, луками и стрелами.

Вернувшись, они оттеснили процессию внутрь соседней церкви, где шла служба. Группа разгневанных служителей церкви во главе с ректором университета бросилась к королю. Когда они заявили, что покинут Париж, если справедливость не восторжествует, им пообещали наказать виновных. Так и было сделано, и Карл Савойский был оштрафован на 1000 либров. Эту сумму получили пострадавшие, и еще некая сумма была пожертвована на строительство пяти зданий для капелланов. Карл также был вынужден уйти с должности управляющего, оставить двор и разрушить свой городской дом. Последнее было выполнено руками торжествующих студентов. Они же проследили, чтобы трое зачинщиков драки прошли в качестве наказания до церкви босиком, в простых рубашках и со свечами в руках. Они к тому же подвергались наказанию плетьми вместо своего хозяина.

Но хотя мы знаем о многочисленных случаях насилия, связанных с жизнью студентов, другая сторона этой жизни была мирной, если не сказать – идиллической. Эти сцены дошли до нас в латинских разговорниках для студентов. Этим языком они должны были пользоваться в стенах университета. Эти книги позволяют нам увидеть то далекое время. Вот французский студент Жан спешит по парижским кварталам. Задержался у книжных развалов у Нотр-Дам; затем, свернув к рынку на рю Нове, покупает себе запеченного фазана. Перейдя Гранд-Понт, спешит мимо кузнечных мастерских и лавок менял, которые расположены по обеим сторонам улицы. Проходя мимо мастерской башмачника, он вспоминает, что надо забрать из ремонта башмаки. Затем заходит к аптекарю купить лекарства от расстройства желудка, которое, возможно, вызвано печально известными несвежими яйцами Парижа.

В магазинчике, торговавшем свечами, также продавались писчие материалы. Сделав здесь покупки, голодный и усталый Жан спешит в Латинский квартал. Здесь, перебивая друг друга, расхваливают свои товары продавцы вина, фруктов, вафель и других вкусностей. Но Жан спешит в закусочную, сегодня он может позволить себе колбасу и тарелку супа. А вот тарталетки с яйцом и сыром и острые пирожки со свининой, курица и угорь – не для него. Их могут позволить себе только более обеспеченные студенты, которые с аппетитом уплетают все это за столиком напротив. Тщательно вытерев нож и вилку кусочком хлеба (который он тут же и съедает), Жан отправляется на поиски пивной, чтобы утолить жажду.

Сквозь еще одно лингвистическое окно мы видим Карла в Гейдельберге. Здесь картинка несколько другая. Карл и его друзья гуляют по окрестностям Гейдельберга – по берегам Некара, по знаменитой дороге философов, которая пленяла стольких студентов. Гуляя, они обмениваются фразами на латыни – о птицах, деревьях и рыбах. А может быть, они затевают жаркую дискуссию о «реализме» и «номинализме», а еще, возможно, Карл хочет получить от друзей совет по поводу письма, которое только что получил из дома: в нем его зовут домой, чтобы женить на зажиточной девушке из хорошей семьи. Он говорит друзьям, что этого ему совсем не хочется: «Глупо оставлять учебу ради женщины, поскольку жену можно заиметь всегда, а вот потерянные знания восстановить нельзя».

Возможно, Карл возбужден, потому что ему предстоит защищать свои тезисы, выдержать серьезный экзамен и защиту докторской работы перед архидьяконом и преподавателями колледжа. Он боится, что не получит права на преподавание. Друзья советуют ему устроить для экзаменаторов обед, чтобы они были более снисходительны к нему и проголосовали в его пользу. Только тогда его подведут к креслу магистра, вручат открытую книгу, наденут на голову берет и он будет посвящен и получит благословение на преподавание. Церемония завершится торжественной процессией, которая пройдет по узким улицам Гейдельберга и обратно к его дому, где они с друзьями отметят его успех грандиозным пиром.

В студенческом братстве были свои «паршивые овцы» – так называемые странствующие студенты. Говорили, что они «перемещались от города к городу… в Париже стремились познакомиться со свободными искусствами, в Орлеане – с классическими науками, в Салерно – с медициной, в Толедо – с искусством магии, но нигде их не интересовали манеры и нравственность».

Рис. 54. Гольярд клянется в любви

Главным местом их обитания была Северная Франция, центр Возрождения XII века. Поэзия странствующих студентов носила откровенно языческий характер и прославляла жизнь, любовь и красоту. Она является отражением более живой, энергичной и страстной стороны жизни, возможной для некоторой части церковников. В придорожных тавернах они пили и пели свои развеселые песни:

Вызывающие, богохульствующие, веселые, часто испытывающие неимоверные трудности, но никогда не жалеющие себя гольярды, они были вечной головной болью церкви. Ничто не могло заставить странствующего студента – прирожденного бродягу и искателя удовольствий – стать полезным членом общества. Ну что можно было сделать с человеком, который хвастался:

Наконец, в 1231 году церковь исчерпала свой запас терпения и выпустила указ, согласно которому любой странствующий студент-церковник должен был быть побрит наголо. С него сбривали тонзуру, драгоценный символ принадлежности к привилегированному классу. Более того, любой церковник, оказавший ему помощь или давший приют, также подвергался наказанию и штрафу. После принятия этого указа число странствующих студентов быстро уменьшилось. Скоро само слово «гольярд» стало символом чего-то низменного и к XIV веку стало синонимом «содержателя борделя».