Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Столь изобретательные в организации управления, где это сулило возможности расширения собственной власти, СС теперь сделали резкий поворот кругом (да с таким креном, что могло затошнить даже самого «национального вождя») к провласовской политике. Власов, в просветах между периодами пьянства, продолжал оставаться твердым орешком. Перекидываемый от одного ведомства к другому, унижаемый, опять посаженный в тюрьму, снова освобожденный, выслушивавший возражения, он все время сохранял свое достоинство и не отступал от своей линии. Он отказывался поддерживать германскую политику и продолжал доказывать, что его цель – спасти Россию от Сталина и «восстановить» русское государство. Он читал лекции германским офицерам на тему, как правильно обращаться с русским народом, и вся аудитория (Гиммлер встревожился, когда увидел это) «повесила головы от стыда». К октябрю 1944 года один из отделов СС, руководимый Гюнтером д'Алькеном, одним из интеллектуалов нацистского движения, разработал операцию «Скорпион», в соответствии с которой Власову должны были быть подчинены все пленные русские, включая все еще находившихся в тюремных лагерях и трудившихся, как рабы, в промышленности, из которых он мог бы сформировать боевые дивизии. «Национальный вождь», к своему нескрываемому неудовольствию, был вынужден дать интервью Власову «на равных», в ходе которого советский генерал-отступник добился всего, о чем просил. (Именно после того, как Гиммлер согласился на встречу с Власовым, он произнес свою известную фразу, обращаясь к д'Алькену: «Кто заставит нас сдерживать обещания, которые мы даем?»)

«Скорпион» исходил из предположения, что русские будут лучше соблюдать дисциплину, если ее будут требовать их же соотечественники. Это было продолжением той же политики, которая собирала все отбросы Европы в специальных батальонах СС. Процесс, когда-то начавшийся с «расово-чистого контингента», допустивший белокурых скандинавов в дивизию «Викинг», теперь распространился на фламандцев, голландцев, латышей, валлонов, боснийцев, эстонцев и даже узбеков и арабов, у которых единственной требуемой квалификацией был вкус к грязной работе СС. Это была практика старых тюремщиков давать заключенным драться друг с другом, но она несла с собой тот же риск. Стоит только ослабеть главной власти, и вся ненависть и жестокость, разбуженная тюремщиками, обращается на них и прочих вкупе с ними.

Красная армия подошла к Дунаю 5 октября и через две недели соединилась с силами Тито в Белграде. На расстоянии 150 миль от него прямо на север Малиновский преодолел рубеж Тисы, и к концу октября германский фронт, который еще оставался чем-то едва ли лучшим, чем лоскутное одеяло, состоявший из собранных в последнюю минуту частей самого разного качества, отступил к верхнему Дунаю. Тем временем Финляндия вышла из войны, и русские прорвались к Балтике, захватив острова Даго и Эзель. Германский фронт еще держался только в центре, или, скорее, Ставка продолжала там игру в кошки-мышки. Гудериан знал, когда она нанесет удар. Ставка сделает это, рассуждал он, после того, как начнется наступление в Арденнах, и когда можно будет предсказать его исход. Последние карты, которые могли быть сданы вермахту, уже будут показаны и разыграны; после этого его угасание будет таким же простым и поддающимся исчислению, как и решение тех шахматных задач, в которых Власов с товарищами коротал свое бесполезное время.

К Рождеству 1944 года истощение германских сил в Польше и Восточной Пруссии давно перешло все допустимые границы опасности. В ноябре и декабре из всей массы произведенных 2299 танков и самоходных орудий на Восточный фронт направили только 921 единицу. Количество дивизий уменьшилось до 130; это было на 27 меньше, чем число дивизий, которыми было остановлено советское наступление в июне. И из них почти половина была развернута там, где они могли бы сыграть небольшую роль в решающем сражении, потому что в Мемеле и Курляндии находилось до 30 дивизий, охранявших Балтийское побережье, где были подводные лодки Дёница, а еще 28 дивизий находились южнее Карпат. Там русское давление в Венгрии и их окружение Будапешта постепенно перетягивали на себя некоторые лучшие дивизии из резерва ОКХ.

Гудериану следует воздать должное за его замечательную целеустремленность и умение, с которыми он смог накопить вообще какие-то резервы. Но он сделал это. Несмотря на требования Арденнского наступления, постоянные кризисы на Балканах, намеренное лишение его вооружения в ^ пользу Внутренней армии и упорную обструкцию Йодля на высшем административном уровне, к Рождеству 1944 года он вывел с фронта не менее 12 танковых дивизий. Они находились в готовности принять на себя удар острия русского наступления, хотя, конечно, Гудериан знал, что на фронте длиной почти 600 миль, без горючего, без приказов, да и достаточного пространства для ведения маневренного сражения, его армии вскоре окажутся перед опасностью уничтожения. В декабре разведка ОКХ сообщила, что только на Баранувском плацдарме находится свыше 60 стрелковых дивизий и 8 танковых корпусов (или чуть больше, чем всех германских сил). Два других крупных русских сосредоточения – 54 дивизии и 6 танковых корпусов севернее Варшавы и примерно такое же количество на границе Восточной Пруссии – говорили о том, что удары будут последовательными. «К тому времени, как нанесут последний, от нас останется железный лом», – сказал Рейнгардт.

Вначале Гитлер намеревался начать наступление в Арденнах в ноябре. Если бы так и было сделано и даже если бы результаты были не больше полученных, возвращение танкового резерва в войска Гудериана могло бы произойти до начала зимнего наступления русских. Но в действительности Мантойфель и Зепп Дитрих начали наступление 16 декабря, и за его ходом с большой тревогой следили в ОКХ в Цоссене и у Гитлера во временной штаб-квартире на Западе, в Цигенберге.

К 23 декабря нервы Гудериана больше не могли выдерживать напряжения, и он проехал через всю Германию в Цигенберг, полный решимости «требовать, чтобы сражение, наносящее нам тяжелые потери, было прекращено и чтобы все силы, которые можно было собрать, были направлены на Восточный фронт».

Хотя начальник Генерального штаба в конце концов оказался прав, его действия на этом этапе были преждевременными, и это создавшееся неправильное впечатление, вероятно, стоило ему нескольких дивизий, потому что дало «западной» школе возможность представить его плохо информированным и чрезмерно озабоченным («Слишком, слишком тревожится», – успокаивающе заметил «национальный вождь»). Дело в том, что именно в этот день, по словам официального историка США, «…попытка заткнуть брешь превратилась в битву на выживание, по мере того как каждая дивизия, направляемая в 1-ю армию для контратакующей роли… была вынуждена переходить к обороне, чтобы предотвратить новый германский прорыв».