Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Пока командиры в группе армий «Центр» исполняли свой тяжеловесный менуэт с вариациями, произошло два события, которые окончательно уничтожили всякую надежду на немедленное наступление на Москву. Во-первых, наступление на Ленинград начало натыкаться на сопротивление. 15 августа русские осуществили ряд контратак против правого фланга Лееба под Старой Руссой, и немцам пришлось отступить [56]. Прямым следствием было то, что Готу пришлось послать еще один танковый корпус [57]на север для усиления Лееба, и это уменьшило силу группы армий «Центр» еще на три дивизии. У Гота, менее стремительного, чем Гудериан, танковая армия находилась в лучшем состоянии с точки зрения сосредоточения и готовности. Его танки были абсолютно необходимы для любой крупной операции группы армий «Центр», однако теперь они были почти ополовинены приказом ОКВ, направившим их на север. Силы Бока уменьшались из-за распыления его танковых групп, и, хотя он все еще мог говорить о «возобновлении» наступления на Москву, реальность осуществления этой идеи бледнела с каждым днем.

18 августа Браухич наконец собрался с духом, чтобы представить свои «оценки» Гитлеру. Йодль, как обычно, бросил его на произвол судьбы, отказавшись от своего обещания поддержать его, и Гитлер целиком отверг меморандум Браухича. Фюрер собственноручно написал длинный ответ, в котором содержались критика тактики и стратегические указания. Бронетанковые колонны центра, утверждал Гитлер, даже не смогли осуществить достаточное окружение противника. Им было позволено выдвинуться слишком далеко вперед от пехоты и разрешено действовать со слишком большой самостоятельностью. Планы на будущее, которым Гитлер дал название Директива № 34, свидетельствовали, что подготовка к штурму Ленинграда была отложена, а главное усилие должно быть направлено на юг.

Эта директива похоронила план удара в центральном направлении. Но еще в течение недели офицеры группы армий «Центр», поощряемые Гальдером, все не расставались со своей схемой и продолжали ставить палки в колеса любой другой альтернативе. 22 августа Гудериана снова попросили «выдвинуть боеспособные танковые части» в район Клинцы – Почеп, на левом фланге 2-й армии. И впервые была упомянута концепция взаимодействия с группой армий «Юг». Гудериан снова возразил, заявив, что «…использование танковой группы на этом направлении – ошибочная по своему существу идея» и что расщепление группы – «преступное безумство».

На следующий день Гальдер отправился в штаб к Боку, и втроем – он, Бок и Гудериан – долго обсуждали, «что можно сделать, чтобы изменить «неизменную решимость» Гитлера. Гальдер считал, что один из них должен поехать к фюреру и изложить ему нужные факты, заставив его согласиться на их план». После «долгих колебаний и споров», во время которых Бок, вероятно, взвешивая шанс на успешность переубеждения Гитлера против шанса выйти у него из фавора, предложил, чтобы на встречу поехал Гудериан. Гальдер и командующий танковой группой вылетели в Лётцен на самолете во второй половине дня.

Они приземлились, когда начало темнеть, и явились к Браухичу. Тот, как свидетельствуют его дальнейшие действия, нервничал. Гудериан рассказывал, что первыми словами Браухича были: «Я запрещаю вам упоминать о наступлении на Москву при фюрере. Приказано вести операции в южном направлении. Теперь вопрос только в том, как это осуществить. Дискуссии неуместны». Гудериан заявил, что в таком случае он немедленно улетит обратно в танковую группу, раз его любой разговор с Гитлером будет пустой тратой времени. Нет, нет, ответил Браухич, он должен увидеть Гитлера, и он должен доложить фюреру о состоянии танковой группы, «но не упоминая Москвы!».

Интервью происходило перед большой аудиторией. Ни Браухич, ни Гальдер не присутствовали, хотя было несколько офицеров из ОКВ, включая Кейтеля и Йодля. Гитлер молча слушал доклад Гудериана о состоянии танковой группы и затем спросил его:

– Учитывая ваши предшествующие боевые действия, считаете ли вы, что ваши войска способны еще на одно большое усилие?

Гудериан ответил:

– Если перед войсками поставлена главная цель, важность которой очевидна для каждого солдата, то да.

– Вы имеете в виду, конечно, Москву?

– Да. Раз вы заговорили об этом, разрешите мне изложить основания собственного мнения.

Затем Гудериан представил свои аргументы, которые Гитлер выслушал молча. Когда Гудериан закончил доклад, Гитлер стал выражать свою точку зрения: «Мои генералы ничего не знают об экономических аспектах войны», – сказал он. По-видимому, Гитлер уже много раз распространялся на эту тему перед своими слушателями. Гудериан отметил, что «…здесь я впервые увидел спектакль, который стал потом мне очень знакомым: все присутствующие согласно кивали на каждую сентенцию Гитлера, тогда как я остался в одиночестве со своим мнением».

Но тут нам следует задать вопрос: переубедил ли Гитлер Гудериана? Сам Гудериан утверждал: «…Я воздержался от дальнейших споров, [так как] я не думал тогда, что будет правильно устраивать сцену главе германского государства, когда он находится в окружении своих советников». Это высказывание могло бы быть правдой, но за ним следует признание (или оправдание): «Так как решение о наступлении на Украине теперь было утверждено, я сделал все, что мог, чтобы по крайней мере обеспечить его возможно лучшее выполнение. Поэтому я просил Гитлера не разделять мою группу, как вначале намечалось, а вводить ее в операцию как единое целое». Подтверждающий это приказ был немедленно подписан и на следующий день поступил в группу армий «Центр». В какой степени это решение – заставить всю танковую группу переместиться на юг вместо того, чтобы по-хозяйски обеспечить отдых нескольким дивизиям в центре, – было ответственно за провал наступления на Москву? Нет сомнения в том, что оно сыграло свою роль в дополнение к роковым предшествующим промедлениям.

После того как Гудериан уехал в свой штаб, Гальдер телефонировал Боку и сказал ему, что Гудериан предал их всех, затем связался с Браухичем и стал убеждать его, что, раз они не могут принять на себя ответственность за ход операций, предписанный Гитлером, они должны оба подать в отставку.

Бедный Браухич, только что вернувшийся после аудиенции, на которой его обвинили в том, что он «позволяет группам армий слишком много вольностей в достижении своих особых интересов», был против этого. Он попытался успокоить своего начальника штаба, говоря, что, «так как освобождения от должности все равно не произойдет, положение так и останется без изменений». Гальдер колебался в течение двух дней, затем Гитлер помирился с Браухичем.