Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании

В первом раунде борьбы за получение общественной поддержки в Америке – то, что Герберт фон Штемпель называл «самой большой программой», – нацисты потерпели поражение. В ретроспективе весь этот заговор Дэвиса и роль в нем Джона Л. Льюиса выглядят несерьезными, дилетантскими и жалкими. Но для Томсена это стало победой особого рода.

Хотя он и не смог нанести поражение Рузвельту, он на протяжении этого незабываемого месяца боролся с президентом. Он загонял Рузвельта в угол, и тому приходилось обороняться. Позднее Шервуд писал: «Возможно, он [Рузвельт] мог бы действовать и лучшим образом и быть более откровенным, освещая этот случай. Что касается меня, я считаю, что было ошибкой позволять им вести столь разнузданную пропаганду. <���…> Все это осталось пятном на его биографии, которое смогло быть смыто только последующими пятью годами его деятельности».

Утром 11 ноября 1940 года офицер Аст-Х с кодовым именем И.М.6 доложил начальству, что получил личную телеграмму от друга из Мадисона, штат Висконсин. Она содержала лишь семь слов по-английски: «Сердечные поздравления за хорошо сделанную работу, Фил».

Текст телеграммы был заранее обусловлен.

Если бы «Фил» прислал просто «поздравления», это означало бы, что Соединенные Штаты планируют «активное вмешательство в войну в будущем». Но «сердечные» поздравления означали, что «вмешательство предопределено и неминуемо».

Эта информация встряхнула абвер. Что-то приносила авиационная война против Англии, но на остальных фронтах было тихо. Единственное важное событие произошло под Таранто, где атака британских торпедоносцев уничтожила итальянский военный флот [163].

Хотя Соединенные Штаты за несколько недель до этого приняли закон о частичной воинской повинности и только что переизбрали «поджигателя войны Рузвельта» на третий срок, ничто из его действий не предвещало событий, предсказанных в зловещей телеграмме. Не зная, доверять ли этой информации или отмести ее, командование абвера приказало И.М.6 разыскать своего американского информатора и выяснить, на чем основано предупреждение.

Офицером, поддерживавшим связь с информатором, был лейтенант Герхард Иоахим Мецгер, юрист по образованию, занимавший должность Sonderfuehrer (специального офицера) в управлении военно-морской разведки абвера.

Американским другом, приславшим телеграмму, был Филип Фокс Лафоллет, член известной династии прогрессивных политиков штатов Среднего Запада и губернатор Висконсина, избранный на этот пост в третий раз.

Лейтенант Мецгер позднее рассказывал, что он полетел в Италию, откуда абвер обычно связывался по телефону со своими агентами, и позвонил Лафоллету в Мадисон, лишь чтобы услышать, что тот выехал в Нью-Йорк для произнесения антивоенной речи. Мецгеру дали номер телефона для связи, и он на следующий день созвонился со своим информатором, который, по словам Мецгера, «был очень осторожен в выражениях».

Тем не менее отдельные фразы, а также акценты, расставленные в них, позволили выяснить то, что он хотел передать. Сообщив своему другу, что он находится в Нью-Йорке, осуществляя «кампанию борьбы за мир», Лафоллет затем добавил: «Ухудшится ли ситуация, или, иными словами, вступит ли Америка в войну, очень трудно сказать – прямо сейчас». Он сделал паузу, а затем повторил ее, сделав ударение на последних словах: «прямо сейчас».

Затем он печально добавил: «Хотелось бы вскоре увидеться, но нет необходимости, ведь в наших дружеских отношениях ничего не изменится. <���…> Он вновь сделал паузу, а затем с ударением добавил: Даже если до этого нам предстоят долгие и тяжелые времена ».

Мецгер объяснил, что Лафоллет иносказательно дал понять, что его высказывания имеют скрытый смысл. Слова «прямо сейчас» в первой фразе не означали «в этот момент». Далее он указал в своем отчете, что слова «долгие и тяжелые времена» означали, что США готовы вступить в войну с Германией, что в ближайшее время возведет барьер между ними.

Вернувшись в Гамбург, Мецгер представил отчет. Он писал:

«Из телеграммы Лафоллета можно сделать заключение, что его приезд в Нью-Йорк с «антивоенной кампанией» и беседа с ним по телефону означают, что позиция Америки в отношении к войне в Европе сформируется в ближайшее время».

Позднее Мецгер утверждал, что никогда «без обиняков» не заявлял Лафоллету, что служит в абвере и имеет кодовый номер И.М.6, и заявлял, что губернатор «никогда не ступал на какие-либо объекты абвера». Но он добавил, что познакомил его с капитаном Вихманном в Гамбурге и капитаном 3-го ранга фон Бонином в Берлине, где мог увериться, что Лафоллет не сомневался в истинном роде занятий этих руководителей германских спецслужб и о причинах их интереса к нему.

Подобно своим отцу и брату, Филип Лафоллет был либералом и реформистом, он налаживал связи между простыми фермерами и рабочими и находился в оппозиции к финансовым и промышленным олигархам, составлявшим так называемый восточный истеблишмент [164]. Но во второй половине тридцатых годов с его прогрессивными убеждениями что-то произошло.

Трудно сказать, как произошла эта политическая метаморфоза и какие психологические факторы способствовали ей. Он прошел путь от крайне левых к крайне правым взглядам и никогда никому не говорил о причинах этого. Возможно, он хотел самоутвердиться, дистанцируясь от великого государственного деятеля – своего отца и от своего умудренного старшего брата, царившего в столице страны. Может быть, причина лежала в его разочаровании в президенте Рузвельте и его «новом курсе», когда в 1935 году президент заявил, что «следует приостановить осуществление программ по выдаче пособий, осуществлению общественных работ, снижению безработицы и других социальных программ».

Именно в это время Лафоллет стал получать письма из Гамбурга от юриста, который был его лучшим другом и однокашником в университете Висконсина. Это был Герри Мецгер. Их дружба возродилась в конце осени 1937 года, когда Мецгер прислал поздравление в связи с его переизбранием на должность губернатора и пригласил «дорогого Фила» посетить новую Германию. И прежде марши фашистов на киноэкране производили на Лафоллета какое-то необычное впечатление. Еще больше поразило его то, что он увидел в Третьем рейхе, и то, что рассказал ему Мецгер, «объясняя истинные цели гитлеровского «нового порядка».

Возвратившись домой из поездки по Италии и Германии в апреле 1938 года, он поразил всех друзей кардинальными переменами в его политических взглядах. Вскоре после своего возвращения он проводил митинг прогрессистов в Мадисоне, и все были поражены сходством этого мероприятия с массовыми манифестациями нацистов. Один из репортеров писал, что «он, как Гитлер, стоял в одиночестве на большой трибуне. Рост Фила ниже среднего, и, чтобы казаться выше, он требовал от репортеров фотографировать его снизу, в таком ракурсе, чтобы его рост казался выше. Никому не разрешалось стоять ближе к нему, чем на расстоянии в полтора метра. Здесь, на этой трибуне, он был отчужден от всех и возвышался над всеми. На заднем плане было натянуто полотнище белого флага с белым крестом в красном круге, напоминавшее нацистское знамя со свастикой. Его приветственно поднятая рука сразу вызывала в памяти фашистское приветствие».