Эдвард Кукридж - Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945

Со временем политическое управление превратилось в мощное орудие подрыва идеологических устоев немецкой армии, что укрепляло ряды борцов движения Сопротивления в Европе. В своей деятельности оно использовало самые разнообразные тактические приемы, начиная от выпуска огромного количества листовок, которые затем сбрасывались с самолетов над оккупированными территориями и над Германией, и кончая созданием подпольных радиостанций, вещающих на Европу и Германию. Специальные радиопрограммы предназначались для немецких солдат, для промышленных рабочих. В работе пропагандистских радиостанций активно участвовали итальянские антифашисты. Вещание велось круглосуточно на всех европейских языках. PWE активно сотрудничало с радиостанцией ВВС, принимало участие в программах, подготавливаемых европейскими правительствами и всевозможными национальными комитетами, обосновавшимися в Лондоне. При этом радиовещание работало весьма изобретательно, часто ставя немцев в тупик. Однажды им пришлось долго обыскивать все дома в большом районе Бухареста в поисках румынской радиостанции «Свобода», которая продолжала преспокойно работать в аббатстве Вобурн.

Теоретически PWE работало в тесном контакте с SOE, SIS, а также с многочисленными министерствами и ведомствами. Но в деле не обходилось без накладок, дублирования, конкуренции и открытого соперничества. Сотрудничество все-таки было налажено после долгой и изнурительной борьбы, в результате которой Далтон был вынужден сдаться и отдать PWE Энтони Идену и министерству иностранных дел. Далтон сам признавал, что его отношения с Даффом Купером (до июля 1941 года тот занимал пост министра информации) оставляли желать лучшего, но с его преемником Бренданом Брекеном порой случались и столкновения, так что личному секретарю Далтона нередко приходилось выступать в роли миротворца.

Доходило до смешного. Как-то до Брендана Брекена дошли сведения, что PWE приобрело в одной из нейтральных стран газету, это издание должно было помочь распространению антинемецких и пробританских настроений. Шаг вполне разумный, если бы не один небольшой нюанс: незадолго перед этим ту же газету он сам купил, разумеется через посредника, для министерства информации. Еще один случай. Штаб SOE в Каире, который в те годы возглавлял лорд Гленконнер, разработал крупную пропагандистскую кампанию. Офицеры SOE должны были склонять итальянских военнопленных в Египте к тому, чтобы в письмах домой те всячески расхваливали жизнь в плену и призывали своих родственников и друзей, в свою очередь, относиться к попавшим в плен солдатам союзников с сочувствием и пониманием. Когда об этом плане узнали руководители PWE, они резко опротестовали на самых высоких уровнях действия соперников, утверждая, что, будучи пропагандистской, подобная кампания является их прерогативой. Члены кабинета провели несколько совещаний с участием руководителей обоих соперничающих организаций, но соглашение так и не было достигнуто. В итоге от весьма неплохо придуманной кампании пришлось отказаться. Тем не менее, в SOE продолжали сочинять антинемецкие лозунги и всевозможные компрометирующие немцев истории, которые распространялись агентами на оккупированных территориях, главным образом во Франции.

Еще одним, причем значительно более серьезным недугом, который не позволял SOE работать в полную силу, были напряженные отношения между британским правительством, руководителями европейских государств и национальными комитетами, обосновавшимися в Лондоне. Речь не шла о проблемах большой политики. У англичан был свой, в корне отличный от остальных взгляд на роль и задачи движения Сопротивления в Европе.

Даже норвежцы, самые верные друзья Великобритании, отмечали, что англичане ведут себя слишком независимо на территории Норвегии. Норвежское правительство жаловалось, что английские рейды на прибрежные территории Норвегии вызывают усиление репрессий со стороны немцев по отношению к мирному населению и тормозят действие движения Сопротивления в стране. Англичане настаивали, чтобы Milorg – тайная патриотическая организация норвежцев – подчинялась приказам SIS. В итоге к концу 1941 года отношения настолько ухудшились, что всякое сотрудничество между Milorg и SOE стало практически невозможным. И только после долгих месяцев напряженных переговоров полковнику Джону Вильсону, главе норвежского отделения SOE, удалось наладить дружеские связи с эмиграционным правительством страны.

Эмиграционное голландское правительство создало в Лондоне собственную секретную службу, но британские власти потребовали, чтобы все голландские агенты были проверены и обучены в Англии, а в дальнейшем работали под руководством англичан. Когда впоследствии почти все агенты-голландцы были раскрыты и арестованы немцами (которые сумели внедрить в ряды персонала радиостанций на территории Голландии своих людей), голландцы возложили всю вину на англичан. Некоторые высокопоставленные голландские офицеры-разведчики пошли еще дальше и обвинили офицеров голландского отделения SOE в предательстве.

Англичане, а позже и американцы, отказывались рассматривать Сопротивление в Европе как стихийный бунт против фашистской оккупации. Они видели его – и время подтвердило их правоту – сугубо политическим движением. Лидеры Сопротивления (там, где оно разделялось на различные течения по политическим мотивам) ставили перед собой далеко идущие цели. Кто бы ни руководил подпольным движением, он будет иметь самые большие шансы прийти к управлению страной, когда наступит долгожданная свобода.

В особенности это относилось к Франции. Уже в самом начале войны Черчилль дал понять, что де Голль и «жалкая кучка его приспешников» не могут явиться полноценным правительством для послевоенной Франции. Поэтому он продолжал поддерживать отношения с правительством Виши. Значительно позже, в мае 1943 года, разрозненные французские группы Сопротивления образовали Национальный комитет под руководством Жоржа Бидо, и этот орган признал генерала де Голля лидером и доверенным лицом французской нации. После этого отношение англичан слегка изменилось. Но президент Рузвельт никогда не признавал де Голля в качестве главы французского народа.

Напряженные личные отношения между генералом де Голлем и британским военным кабинетом препятствовали налаживанию плодотворного сотрудничества между SOE и французской секретной службой в Лондоне. В книге «Вторая мировая война» Черчилль писал: «Де Голль чувствовал: чтобы сохранить авторитет у своего народа, он должен вести себя надменно и гордо по отношению к «вероломному Альбиону», несмотря на то что находится в эмиграции, нуждается в нашей защите и вынужден блуждать в нашем тумане. Он обязан быть грубым с англичанами, чтобы доказать французам, что не является британской марионеткой. Именно этой политики он придерживался с неизменной настойчивостью».