Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

Одним из тех, кто получил сигнал тревоги в Гавре, был легендарный капитан-лейтенант Генрих Хоффман. Он прославился как командир флотилии торпедных катеров. Практически с начала войны его быстроходные катера атаковали плавсредства противника по всему Ла-Маншу. Хоффман принимал участие в действиях против рейда союзников в Дьеппе и эскортировал немецкие линкоры «Шарнхост», «Гниснау» и «Принц Юген» во время их драматического перехода из Бреста в Норвегию в 1942 году.

Приказ из штаба застал Хоффмана в рубке «Т-28», командирского катера его 5-й флотилии, которая готовилась выйти в море для установки мин. Он немедленно собрал командиров других катеров, все они были молодыми офицерами. Хоффман сказал им, что «это, скорее всего, вторжение», но их это не удивило. Они его ждали. Из шести катеров флотилии в готовности были три, но Хоффман не стал ждать, когда остальные три загрузят торпеды. Через несколько минут три маленьких катера покинули Гавр. На командирском мостике «Т-28», всматриваясь в ночь, стоял тридцатичетырехлетний Хоффман. За ним, повторяя все маневры командира, шли еще два катера. Они шли со скоростью более двадцати трех узлов вслепую навстречу самому мощному из когда-либо собранных флоту.

Они уже были в деле. Но 16 242 человека из личного состава 21-й бронетанковой дивизии находились в состоянии полной готовности и недоумения. Эта дивизия входила ранее в состав знаменитого Африканского корпуса Роммеля. Она дислоцировалась в небольших деревнях и лесах в 25 милях к юго-востоку от Кана и была единственным укомплектованным бронетанковым соединением, способным нанести мгновенный удар по британскому десанту.

Сразу после получения сигнала тревоги офицеры и солдаты неотлучно стояли у своих заведенных танков и автомобилей и ждали команды к выдвижению. Командир танкового полка полковник Герман фон Оппелн-Брониковски не мог понять причины задержки. Командир 21-й дивизии генерал-лейтенант Эдгар Фехтингер разбудил его в начале третьего ночи. «Оппелн, – сказал генерал, – представь, они высадились!» Он кратко ввел Брониковски в курс дела и сказал, что, как только дивизия получит приказ, она должна «немедленно очистить территорию между Каном и побережьем». Но приказ не поступал, и полковник с нарастающим нетерпением и досадой продолжал ждать.

За много миль от танкистов подполковник люфтваффе Приллер получил самый загадочный приказ в своей карьере. Он и сержант Водаржик из его крыла завалились спать в свои койки в расположении опустевшего аэродрома 26-го истребительного крыла около часа ночи. Они с успехом погасили свой гнев в адрес руководства люфтваффе с помощью нескольких бутылок великолепного коньяка. Сейчас сквозь пьяный сон Приллер едва услышал зазвонивший телефон. Он медленно поднялся и, опираясь левой рукой на стол, снял трубку.

Звонили из штаба 2-го истребительного корпуса. «Приллер, – сказал дежурный офицер, – похоже на то, что происходит что-то вроде вторжения; думаю, тебе стоит привести свое крыло в состояние повышенной готовности».

У до конца не проснувшегося, полупьяного Приллера внутри все снова закипело. 124 самолета, находившиеся в его подчинении, улетели далеко от Лилля еще вчера; и сейчас произошло то, чего Приллер больше всего боялся. Язык, на котором, по его воспоминаниям, он характеризовал действия и приказы 2-го истребительного корпуса и руководства люфтваффе в целом, был непечатным. Перед тем как бросить трубку, он проорал: «Кому я должен объявлять повышенную готовность? Я готов. Водаржик тоже! Но вы знаете, болваны, что у меня только два самолета!»

Через несколько минут телефон снова зазвонил. «Что еще?» – спросил Приллер. Звонил тот же офицер. «Дорогой Приллер, – сказал он, – произошла ошибка. Мы получили неправильную информацию. Все в порядке – никакого вторжения». Приллер пришел в такую ярость, что не смог ответить. Более того, он уже не смог заснуть.

В противоположность сомнениям, неуверенности и нерешительности, проявленным Высшим немецким командованием, солдаты при контакте с противником действовали быстро и решительно. В противоположность генералам из штабов «OB-West» и группы армий «В» они не сомневались, что силы союзников вторглись на континент. Многие из них уже принимали участие в боевых столкновениях с американскими и британскими десантниками. Тысячи других находились в ожидании за береговыми оборонительными сооружениями, готовые отразить вторжение. Они понимали, что случилось, но зависели от обстоятельств и действий противника.

В штабе 7-й армии один из немногих генералов, который знал, что нужно делать, собрал совещание. Генерал Пемсель стоял перед офицерами в ярко освещенной комнате. Говорил он, как обычно, тихим мягким голосом. Точное понимание положения определял смысл слов. «Господа, – сказал он, – я уверен, что вторжение произойдет на рассвете в нашей зоне. Я призываю вас отдать все силы, которые у вас есть».

В сотнях миль от штаба 7-й армии находился человек, который полностью согласился бы с Пемселем, выигравший много сражений благодаря способности видеть реальную ситуацию сквозь противоречивые факты. Но этот человек мирно спал. В штабе группы армий «В» положение не казалось таким серьезным, чтобы беспокоить фельдмаршала Эрвина Роммеля.

Парашютистам уже было доставлено первое подкрепление. В районе выброски парашютистов 6-й британской дивизии приземлились 69 планеров, 49 из которых попали на приготовленную полосу. (Первая группа планеров приземлилась раньше – отряд под командованием майора Ховарда, захвативший мосты, – а за ней небольшая группа планеров, доставивших тяжелую технику.)

«Поезд», состоящий из 69 планеров, был основным. Перед его посадкой саперы успели проделать большую работу. У них не было достаточно времени, чтобы полностью очистить от различных препятствий посадочную полосу, но достаточно, чтобы взорвать препятствия с помощью динамита. После приземления планеров картина была ужасной. Повсюду валялись искореженные планеры: обломанные крылья и хвосты, сплющенные кабины. Невозможно было представить, чтобы кто-нибудь остался в живых после такого приземления. Но жертв, как ни странно, было немного. Во время полета раненых в результате зенитного обстрела было гораздо больше.

С поездом прибыл командир 6-й дивизии генерал-майор Ричард Гейл со своим штабом, новыми подразделениями, тяжелым оборудованием и необходимым противотанковым вооружением. Люди выбирались из поломанных планеров, ожидая, что сразу попадут под вражеский огонь, но вокруг была пасторальная тишина. Сержант Джон Хатли, пилотировавший «хорсу», ожидая «горячий» прием, предупредил второго пилота: «Как только мы упадем на землю, сразу выпрыгивай и беги в укрытие». Но признаки войны в виде разноцветных трассирующих очередей наблюдались на значительном отдалении, в районе Ранвилля. Вокруг них люди выгружали из планеров оборудование и затаскивали на джипы противотанковые пушки. Атмосфера после перелета и такой посадки была почти веселой. Хатли с товарищами, которых он привез, перед тем как отправиться в сторону Ранвилля, забрались в деформированную кабину и выпили по чашке чаю.