Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

Люди падали у самого берега. Некоторые мертвыми, некоторые жалобно звали врача. Начавшийся прилив поглощал их. Среди убитых был капитан Шерман Барроуз. Когда его приятель капитан Кэролл Смит проходил мимо, он невольно подумал, что «Барроуз больше не будет страдать от мучившей его головной боли». Пуля попала Барроузу в голову.

В течение первых нескольких минут в секторе «Зеленая собака» была выбита целая рота. Менее трети смогли пройти кровавый путь до берега. Офицеры были убиты, серьезно ранены или просто пропали. Оставшиеся в живых безоружные солдаты и сержанты весь день провели под береговым обрывом. Другая рота в этом секторе понесла еще большие потери. Рота «С» из 2-го батальона рейнджеров имела задачу выбить противника из опорного пункта в Пон-де-ла-Перси, расположенного к западу от Вьервилля. Рейнджеры пришли на двух лодках с первой волной десанта. Первая лодка затонула сразу после начала артиллерийского обстрела. Было убито 12 человек. В тот момент, когда рейнджеры начали выгружаться из второй лодки, пулеметным огнем было убито и ранено 15 человек. Оставшиеся пытались достигнуть спасительного обрыва. Они падали один за другим. Рядовой Нельсон Нойз, нагруженный тяжелой базукой, пробежал сотню ярдов и упал. Через несколько мгновений он поднялся и снова побежал. Когда он достиг каменистого участка, его ранило в ногу. Пока Нойз лежал, он заметил двух немцев, стрелявших по нему с высокого обрыва. Нойз смог, облокотившись, приподняться и выстрелами из своего «томми» убить обоих. Когда командир роты капитан Ральф Горансон добрался до подножия обрыва, у него из 70 человек осталось только 35. На плацдарме «Омаха» неудача следовала за неудачей. Высадившиеся на берег обнаруживали, что оказались не в том секторе. Некоторые оказались почти в 2 милях от назначенного места. Лодки 29-й дивизии перемешались с лодками 1-й. Например, подразделения, имевшие задачу высадиться в секторе «Светло-зеленый» и пробиваться дальше в направлении Ле-Мулен, оказались в секторе «Зеленая лиса». Почти все лодки подошли к берегу восточнее заданных мест. Причинами были плохая связь, восточное течение вблизи берега и сильный дым от пожаров, вызванных бомбардировкой, который не позволил отыскать на берегу ориентиры. Подразделения, которые имели задание захватить конкретные объекты, на них не вышли. Люди просто искали спасение от уничтожающего огня, зачастую без офицеров и связи.

Специальные инженерные подразделения, имевшие задачу проделать проходы в заминированных препятствиях, были не только сильно рассеяны, их в нужный момент просто не оказывалось. За несколько минут, которые им были отведены для их работы, они смогли сделать только пять с половиной проходов вместо запланированных шестнадцати. Они работали в невероятной спешке. Со всех сторон они испытывали помехи: пехотинцы находились совсем рядом, некоторые из них прятались за препятствиями, которые спецподразделения готовились взорвать; десантные лодки, поднимаемые волной, готовы были их раздавить. Сержант Бартон Дэвис из 299-го инженерного батальона вспоминал, как одну из лодок несло почти на него. В лодке были пехотинцы из 1-й дивизии, и их несло прямо на препятствия. Раздался мощный взрыв, и лодка рассыпалась. Дэвису показалось, что всех, кто был в ней, выбросило в воздух. Тела и части тел были разбросаны среди горящих обломков. «Я видел черные головы людей, которые пытались выплыть из разлившейся по воде солярки, пока мы решали, что делать, рядом с нами упало безголовое тело, которое пролетело не меньше 50 футов». Дэвис думал, что после такого взрыва в живых не могло остаться никого, но двое чудом выжили. Их вытащили из воды обгоревших, но живых.

Но катастрофа, которую видел Дэвис, была не страшнее той, что произошла с одним из его героических отрядов специальных армейско-морских инженерных сил. В лодки, которые перевозили взрывчатку, попали снаряды, и они горели у берега. Саперы с пластиковой взрывчаткой успели пересесть в резиновые лодки и уйти дальше вдоль берега, пока немцы расстреливали взрывчатку на десантных судах. Когда подрывники начали работать, немцы стали выбивать их по одному и расстреливать мины, установленные на препятствиях. У немцев был и другой вариант: подождать, пока подрывники заложат заряды под все линии тетраэдров и стальных столбов, а затем подорвать все минометным огнем. К концу дня потери саперов составили почти 50 процентов. Сержант Дэвис был одним из раненых. С наступлением ночи он оказался на борту госпитального корабля, который держал курс в Англию.

Было семь утра. К берегам плацдарма «Омаха» подошла вторая волна десантных лодок, в которые тоже попадали снаряды, пополнявшие кладбище погибших кораблей. Пехотинцев поливал свинцовый дождь. С каждой новой волной десанта в воде растворялось все больше крови, вдоль всего изогнутого берега плавали, касаясь друг друга, тела американцев.

На берегу валялись обломки лодок и много других вещей. Лежало различное тяжелое оборудование, ящики с патронами, искореженные радиостанции, противогазы, саперный инструмент. Продовольственные пайки и стальные каски можно было увидеть по всему берегу. На песке валялись огромные мотки проволоки, веревки, миноискатели, огромное количество оружия от сломанных винтовок до базук. Из воды торчали изуродованные корпуса десантных плавсредств. Из горящих танков в небо поднимались спирали черного дыма. Между препятствиями на боку лежали бульдозеры. У сектора «Светло-красный» среди массы военных материалов и техники плавала гитара.

На песке там и здесь лежали маленькие островки из раненых. Проходящие мимо них отмечали, что те, кто сидел, вставали, как будто у них выработался иммунитет к боли. Они как будто не замечали и не слышали того, что происходит вокруг. Штабной сержант Альфред Эйгенберг, находившийся в качестве санитара при 6-й специальной инженерной бригаде, вспоминал, что «тяжелораненые были необычайно тихими и скромными». Раненых было так много, что в первые минуты его пребывания на берегу Эйгенберг не знал, «где и с кого начать». На пляжах «Красной собаки» ему попался молодой парень с ногой, «распоротой от колена до таза так глубоко, что видна была пульсирующая артерия». Солдат тихо объяснил Эйгенбергу: «Я принял все свои сульфамидные таблетки и высыпал весь порошок на рану. Я ведь поправлюсь, правда?» Эйгенберг не знал, что ответить. Он дал солдату дозу морфия и сказал: «Конечно, с тобой все будет в порядке». Потом сделал то, что мог в ту минуту придумать: он аккуратно соединил края раны и прошил их булавками.

В хаос, неразбериху и смерть на пляжи выходила третья волна десанта и останавливалась. На несколько минут позже пришла четвертая и также остановилась. Люди лежали плечом к плечу на песке, на камнях и глине, укрывались за препятствиями, прятались среди мертвых тел. Они думали, что найдут на берегу воронки от бомб, чтобы укрыться; полагали, что огневые позиции противника подавлены; что они высадились в назначенном месте, но все было наоборот. Люди были напуганы смертью, которая вырвала товарищей из их рядов. Замерзшие, они были буквально парализованы. Многие из них считали, что все кончено. Техник-сержант из 741-го танкового батальона видел человека, который «сидел у самого берега, не замечая, что вокруг него ложатся пули от пулеметных очередей, тихо плакал и бросал в воду камешки».