Джек Коггинс - Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы

Клинки знаменитых мастеров (которые ставили свое клеймо на хвостовике), некоторые из них датируются IX веком и столь ценны, что редко какие-то из них покидают пределы страны. Ниппон-то подразделяются на четыре категории: Ka-то, истинной древности; Син-то, откованные два-три века назад; Синсин-то, произведенные совсем недавно; и Гун-то, или «казенное имущество», произведенные в массовых количествах для вооруженных сил в годы Второй мировой войны (последние имеют серийные номера)

1, 8 – кодзири; 2, 11 – куриката; 3 – кодати (маленький меч, или церемониальные палочки для еды); 4, 12 – цуба (гарда меча); 5, 13 – фуги; 6, 14 – мэнуки (литой герб в виде металлической пластинки); 7, 15 – гасира (навершие меча); 9 – когатана, или малый меч (на противоположной стороне от когаи); 10 – кодати, иногда разделенные

Потрясение от прибытия этих «ужасных людей» было столь велико, что совершенно расстроило двойную систему управления страной, так долго действовавшую в Японии. Яростный гнев обрушился на сегуна, подписавшего соглашения с иностранцами в качестве верховного правителя страны. (Вряд ли коммодор Перри и первые дипломаты вообще знали о существовании микадо.) Последовали сложные политические маневры между сильнейшими кланами страны, их приверженцами и императором; подспудные страсти прорвались в ряде сражений и убийствах высокопоставленных деятелей, в том числе нескольких иностранцев, совершенных жестокими ронинами. Все эти перипетии закончились в 1867 году, когда правивший тогда сёгун добровольно передал все свои полномочия императору, положив тем самым конец 264-летнему правлению дома Токугава. Вместе с ним рухнула и вся феодальная система, крупные землевладельцы – даймё, войны -самураи и вообще весь старый уклад. Император снова получил свой древний статус истинного и бесспорного правителя страны. Главы крупнейших кланов передали ему власть над своими громадными поместьями, в которых они до этого царили совершенно бесконтрольно, чтобы занять другое почетное место в реорганизованной системе государственного управления.

Самый сильный удар пришелся по самураям. Поскольку они целиком посвящали свою жизнь воинской службе, то всегда ежегодно получали дотации на повседневные нужды. Теперь одним росчерком пера они становились пенсионерами, около 400 000 человек – вся каста воинов Японии. Государственный указ установил им унизительно маленькие пенсии, наряду с этим позволив им получать другие профессии. Похоронным звоном для их касты стал закон о воинской обязанности, открывший профессию воина для всех желающих, а закон 1876 года запретил ношение традиционных двух мечей.

Класс воинов был теперь лишен своих доходов, общественного статуса, традиций и карьеры. Неудивительно, что тысячи таких людей примкнули к главе громадного клана Сацума, образовав реакционное движение за изгнание «дьявольских» советников, окружающих императора, и восстановление старых порядков (1877). Удивительным же стало то, что у многих самураев, даже членов клана Сацума, хватило прозорливости, чтобы понять – выбранная дорога была единственно возможным путем для Японии – и остаться верными правительству. Через восемь месяцев восстание было подавлено, и новый режим сохранился.

Принимая во внимание громадность перемен, которые за несколько лет буквально перевернули систему, сохранявшуюся неизменной в течение многих столетий, переход произошел относительно безболезненно.

Откровенно сильное правительство, численность и воинственное поведение касты самураев, их фанатичная преданность правителю и способность японцев быстро освоить западное вооружение и подготовку спасли Японию от большинства унизительных и безвозвратных потерь, которые стали уделом других стран Востока в этот период. Разумные люди, стоявшие у руководства страной в этот критический период истории, отчетливо понимали, что только сплоченная и однородная нация, хорошо оснащенная современным оружием, может избавить Японию от судьбы ее более слабых соседей. Поэтому все первоначальные договора – открытие шести портов для торговли и позволение иностранцам жить в радиусе около 39 километров от них, фиксированные на низком уровне импортные пошлины и предоставление иностранцам прав экстерриториальности – не вызывали на первых порах возражений. Но по мере того как нация сплачивалась, а национальная гордость возрастала, эти условия, в особенности последнее, стали вызывать раздражение.

По вполне очевидным причинам цивилизованные государства не склонны были передавать своих граждан под юрисдикцию людей, чьи понятия о законе и справедливости были совершенно чужды их собственным. И даже в лучших видах международного согласия они не соглашались верить в справедливость суда, для которого пытка являлась обычной формой допроса; подсудимый был лишен всяких прав, даже права знать, в чем его обвиняют; «свидетели» открыто устанавливали цену своих показаний, а наказание даже за незначительное нарушение закона могло состоять в отсечении конечности. В период пробуждения островного царства японская «справедливость» вряд ли могла быть образцом, который удовлетворил бы цивилизованные страны. Однако за сравнительно короткий период законы были приведены в такой вид, который (в большей или меньшей степени) соответствовал западным понятиям, а японцы ощутили, что любое исключение является отражением их юридической системы.

Несколько попыток отменить ранее заключенные соглашения были провалены, но в 1894 году новое соглашение с Великобританией отменило права экстерриториальности и дало японцам возможность устанавливать некоторые определенные ставки тарифов. Другие страны последовали этому примеру. Однако лишь в 1911 году Япония обрела полный контроль над своими импортными и экспортными тарифами.

Для внимательного наблюдателя было ясно, что уже в то время японцы выказывали первые знаки повышенной чувствительности и раздражительности, которые стали столь явными в XX столетии. В отличие от англосаксов, флегматичный темперамент которых был вполне естественным, японцы держали свою эмоциональную природу под постоянным и строгим контролем. Японцу американский темперамент напоминал кастрюлю, содержимое которой кипело и бурлило, порой приподнимало давлением крышку и выпускало пар, тогда как характер японца был подобен скороварке, плотно закрытой, но в которой постоянно происходит некий процесс, иногда «сносящий крышку» и вырывающийся наружу с катастрофическими последствиями. Наряду с этим японцам было совершенно ясно, что ключ к признанию их равными в мировой политике лежит в воинской доблести и тщательной подготовке страны к возможной войне.