Джек Коггинс - Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы

Вполне понятно почти полное отсутствие каких бы то ни было упоминаний о том, что министр обороны (этот новый пост в правительстве был создан в 1947 году) в чиновничьей заботе об экономии сократил армейский бюджет на один миллиард семьсот тысяч долларов; это потребовало уменьшить состав полков до двух батальонов вместо трех, убрав еще по стрелковой роте из оставшихся полков, и сократить дивизионную артиллерию на одну батарею. Эта малоприятная процедура осталась неизвестной широкой общественности. Вместо этого ее продолжали пичкать информацией, что все идет хорошо, что боевой дух и действенность личного состава превосходны, а воюют они самым лучшим оружием. Американцы довели дело самообмана до уровня высокого искусства.

Но в этом самообмане принимали участие далеко не все. Ансон У. Балдуин, уважаемый военный обозреватель «Нью-Йорк тайме», заметил в одной из своих статей, что Пентагон «слишком часто изливает успокоительный сироп восхищения происходящим и легкости войны». Но к началу августа любой американец, имеющий достаточно мозгов, чтобы читать карту, мог видеть, что ситуация осложняется. Американские части и оставшиеся южнокорейские дивизии в тот момент удерживали относительно небольшое пространство на юго-восточной оконечности полуострова. Правда, в поступавших оттуда сообщениях постоянно говорилось об «ордах» и «массированных атаках» северокорейских частей, но многие люди в Штатах прекрасно понимали, что авиация США господствует в небе Кореи, не встречая никакого сопротивления, и что новые части, танки, артиллерия, боеприпасы и снаряжение всех видов изливается в Корею через Пусан. Они были бы еще больше обеспокоены, если бы знали, что атакующие северокорейцы насчитывают едва ли половину численности обороняющихся, а количество танков у них раз в пять меньше, чем у них.

Приведем одно высказывание из книги Роя Э. Эпплмана «От Нактонга до Ялу»: «Создание Пусанского плацдарма можно рассматривать как поворотный пункт в характере боевых действий американских солдат в корейской войне. В ходе его создания впервые в этой войне была установлена более или менее непрерывная линия фронта. Имея соседей справа и слева, а также определенные резервы в тылу, наши солдаты стали демонстрировать более уверенное желание сражаться… Раньше, когда поддержка находилась чаще всего где-то далеко, американские солдаты, осознав, что они занимают изолированную позицию, часто не желали ввязываться в заранее проигранную битву. В июле 1959 года мало кто считал, что есть веские причины сражаться и умереть в Корее; при отсутствии весомого стимула для борьбы доминирующим фактором становился инстинкт самосохранения».

Но и противник находился не в лучшем состоянии. Южнокорейские части в большинстве случаев сражались очень хорошо (за первые шесть недель их потери составили 70 000 убитых и раненых по сравнению с 6000 американцев). К августу потери северокорейцев достигли примерно 60 000 человек, большая часть которых пала в сражениях с частями Южной Кореи. Авиация флота, морской пехоты и сухопутных сил постоянно обрушивала свой смертоносный груз на противника, громя как его фронтовые части, так и коммуникации, по которым производилось снабжение. К концу июля только авиация дальневосточной группировки совершила около 8600 боевых вылетов.

Но самым важным было то, что армия училась сражаться. Американские парни, более чем неприспособленные (зачем тащиться пешком в магазинчик на углу, если можно подъехать?) для карабканья по крутым склонам корейских холмов и неспособные переносить лучи южного солнца, постепенно приобретали боевую закалку. Стабилизация границ Пусанского плацдарма и прибытие новых войск сделали возможным обеспечить безопасность флангов группировки. И подобно большинству американцев, они уже выбрали лимит на то, чтобы тыкаться повсюду подобно слепым щенкам. На собственном трудном опыте они научились тому, что им следовало постичь в тренировочном лагере, научились надеяться на себя и свое оружие, на своих сослуживцев и своих офицеров. С каждым новым днем, проведенным ими среди крови и в грохоте войны, они все больше и больше забывали глупости, которыми их пичкали прежде, что, мол, это всего только «полицейская операция» и что «через месяц-другой все вернутся в Японию», и начинали понимать, что все они участвуют в большой «взаправдашней» войне. И что единственный способ остаться в живых – это стать такими же умелыми и сильными, как и их враги.

Кое-кому из них довелось отважно сражаться неделями во время отступления, действуя в отрыве от других. Теперь им предстояло сражаться вместе. Им не дано было стать солдатами регулярной армии в старом армейском смысле этого слова. Не дано им было и приобрести то чувство армейской кастовости, каким отличались морские пехотинцы. Но они продолжали учиться.

А помощь уже была не за горами. Макартур прекрасно знал все возможности командования на море, и его десантная операция под Инчхоном, гораздо дальше к северу, была спланирована с целью отрезать части корейской народной армии, углубившиеся далеко к югу, затем одним ударом освободить Сеул и снять давление на Пусанский плацдарм. Высадка этого десанта, как и множество других десантных операций в «старой» войне, была осуществлена морскими пехотинцами, и именно морские пехотинцы снискали лавры в трудных сражениях, в результате которых они вступили в разрушенный Сеул. Морские же пехотинцы были брошены и в огонь сражения на Пусанском плацдарме.

«…Эти морские пехотинцы обладали отвагой, уверенностью и силой, которые должны были быть в армии Джексона под Шенандоа. Они напомнили мне солдат Дюнкерка…» – так написал о них английский военный обозреватель, и в те критические недели морские пехотинцы полностью оправдали его оценку.

Одновременно с десантом в Инчхоне войска, осажденные на Пусанском плацдарме, прорвали блокаду и осуществили несколько ударов в направлении на север, целью которых было соединение с десантной группировкой в Инчхоне и совместное с ней движение к реке Ялу. Эти десять недель сражений существенно изменили облик армии. Разумеется, у нее был теперь численный перевес и налаженное снабжение всем необходимым, но изменился и самый дух войск. В будущем у них еще будут поражения – отдельные офицеры и рядовые не смогут пройти решающий экзамен боев; некоторым некомпетентным военачальникам предстоит еще покинуть ряды армии. Но в эти дни будут заложены основы великой армии, которой в конце концов удастся остановить продвижение северокорейцев и оттеснить их за 38-ю параллель.

Рассмотрим действия группы Линча в ходе преследования северокорейских войск, отступающих к северу в направлении на Осан. Три танка, шедшие в голове мотоколонны, в темноте ушли вперед, предоставив оставшейся в тылу мотоколонне догонять их. Два танка Т-34 внезапно атаковали мотоколонну, но не вызвали никакой паники. Один из них был тут же подбит расчетом 89-мм базуки. Другой танк понесся вдоль колонны, обстреливая ее и давя гусеницами машины. Его тут же взяли под перекрестный огонь из всего оружия, и в конце концов он был уничтожен с помощью канистры бензина, опрокинутой на жалюзи моторного отсека. Появились новые Т-34, и три оставшихся американских танка, выдвинувшись из хвоста колонны, вступили с ними в артиллерийскую дуэль. Два американских танка были подбиты, разгорелось ожесточенное сражение между американской пехотой и северокорейскими танками среди горящих грузовиков, ливня трассирующих пуль, разрывов снарядов и гранат. Группа Линча потеряла два танка, пятнадцать грузовиков и тридцать человек убитыми и ранеными, но семь танков Т-34 были уничтожены, а еще три подбиты и лишились хода. Это было впечатляющее сражение, проведенное в обстоятельствах, которые еще несколько недель тому назад могли привести к катастрофе.