Адам Улам - Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Слово «временного» спасает высказывание Ленина от того, чтобы полностью превратиться в современное высказывание «умерщвление плоти полезно для души». Иностранные коммунисты еще не настолько ознакомились с учением, как русские товарищи. Однако никто не возразил, что ни с точки зрения обычной логики, ни с точки зрения марксистской логики его утверждение не имеет никакого смысла. Почему рабочие должны жертвовать своей жизнью ради того, чтобы их положение ухудшилось? Кто бы рискнул высказываться, чтобы получить ярлык не то что контрреволюционера, но, что, по всей видимости, еще хуже, филистера?

Джон Дьюи как-то заметил: те, кто не верит, что счастье должно быть целью человеческого существования, следуя своему принципу, делают других несчастными. Коммунист должен верить, что действует ради блага всего человечества в полном смысле этого слова: очищает мир от горя и социальной несправедливости и заменяет необходимость свободой. Однако без борьбы жизнь казалась Ленину пресной. Он охотно соглашался с «временным ухудшением собственных условий жизни» и ожидал, что рабочие поддерживают его точку зрения. Владимир Ильич отказался от покоя и, вполне вероятно, от блестящей карьеры юриста ради лишений, арестов и ссылок. Так почему бы «героическому пролетариату» не испытывать лишения ради светлого будущего? В редкий момент жалости к самому себе Ленин в 1916 году писал Инессе Арманд: «С 1893 года одна борьба сменяет другую, с политической глупостью, подлостью и тому подобным». Он не задумывался о том, что в большинстве случаев сам провоцировал эту борьбу, получая от нее удовольствие. Однажды начавшись, борьба продолжалась. Даже с окончанием Гражданской войны борьба не закончилась. Напротив, теперь решение даже самых рутинных вопросов было связано с борьбой в правительстве. Избавившись от одного больного зуба, Ленин тут же написал Сталину, что приступает к борьбе не на жизнь, а на смерть с «русским шовинизмом». Борьба против бюрократии, против капитализма в деревне, за электрификацию России. Те, кто писал воспоминания о Ленине, часто использовали эту терминологию. «Ильич должен был решительно бороться против любви к Мартову».

Короче, его личная и общественная жизнь, так или иначе, была связана с борьбой. Хорошее состояние здоровья не было личным делом каждого; революционер был обязан сохранять хорошую физическую форму.

Тогда вполне естественно предположить, что революция и Гражданская война для большинства людей была связана с минимальными неудобствами, ведь они получали невероятный заряд бодрости от участия в героической борьбе и, естественно, славу. Вот что сказал Ленин о союзе рабочих и крестьян: «Гражданская война вызвала огромные трудности, но облегчила решение нашей проблемы. Как ни странно это звучит, но это факт. Война не была новостью для крестьянина: он понимал войну против эксплуататоров, против помещиков». [414]

Звучит странно. Цена человеческой жизни, «огромные трудности» – против облегчения «нашей проблемы». По версии Ленина крестьянин приветствовал войну: его приучили к поджогам, бойне, конфискации, а в этом случае заставили понять необходимость союза с рабочим.

Вспоминая о жертвах революции, Ленин, следуя примеру Маркса и Энгельса, любил приводить пример родовых мук. Захочет ли человек, восклицал Ленин, отказаться от любви и детей, потому что женщина, производя на свет ребенка, корчится «в муках, надрывается, сходит с ума от боли?». Ленин признавался, что его знания в этой области почерпнуты из книг Эмиля Золя. [415]

Учитывая прогресс, произошедший со времен Маркса и Золя в анестезиологии в частности и в целом в медицине, этот пример постепенно терял свою актуальность, но Ленин приводил его снова и снова.

Какова будет природа нового общества, рожденного революцией в муках и страданиях? Ленин мучился в сомнениях, пытаясь подобрать подходящее название. Социализмом не назовешь, учитывая дозволенность мелкого предпринимательства в сельском хозяйстве и промышленности при новой экономической политике. Такие названия, как «переходный» или «государственный капитализм», вряд ли уместны. Пусть как было, так и остается – советским обществом.

Следовало придумать название и описать это единственное в своем роде, парадоксальное общество. Социалистическая партия, которая теперь называлась коммунистической, мужественно прилагала все усилия, чтобы установить в примитивной, варварской, полуазиатской стране (государственный) капитализм. Партия руководила страной от имени рабочего класса, но этому классу только что объяснили, что партия не допустит вмешательства в управление экономикой России и любая попытка будет рассматриваться как синдикализм. Другой класс, крестьянство, формально являлся союзником рабочего класса, но ему тоже объяснили доступным языком, что он не является хозяином собственной судьбы. «Мы будем решать», до каких пор оставлять крестьянина в покое. Единственной группой в этом новом обществе, освобожденной от принципа равноправия, была группа бывших (а возможно, и настоящих) классовых врагов, буржуазных «специалистов». Что же касается членов правящей элиты, то комиссар не мог получать более пятисот рублей на каждого члена семьи, и при Ленине это правило соблюдалось неукоснительно. [416]

Вражеский класс, руководители промышленности и инженеры имели право получать тысячи и, что было более важно в первые послевоенные дни, дополнительный паек и квартиры. После 1921 года привилегии распространились и на тех, кто по официальной терминологии был не просто классовым врагом, а «социальным паразитом», то есть на нэпманов, частных предпринимателей.

Несмотря на непрерывную борьбу, Ленин с удовлетворением обозревал причудливую структуру. Будь Ленин тщеславен, он мог бы решить, что никто другой был не в состоянии создать общество, существовавшее в его воображении. Парадоксальность общества отражала парадоксы его ума. Внезапные импровизации и изменение курса; партия, у которой перехватывало дыхание от изумления перед его смелыми отступлениями и атаками или одновременным движением в обоих направлениях. После его объяснений большинство людей приходили к заключению, что опять Ильич открыл им глаза; да, ситуация требовала единственного курса, марксистского.

Диктаторы обычно испытывают разочарование в собственных творениях и начинают разочаровываться в людях, которых они удостоили тем, что присвоили себе право распоряжаться их жизнью и смертью. Ленин был удачливее многих. Он не утратил веры, несмотря на растущую в последние годы раздражительность. Он был лишен тщеславия. При всей нехватке людских ресурсов, при всех разочарованиях последних лет он работал и боролся за создание нового общества, нового мира.