Адам Улам - Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Создатель новой России едва ли мог испытывать ностальгию по старым временам. Однако, внимательно изучая его статьи и корреспонденцию, можно заметить, что иногда его высказывания подозрительно напоминают приступы раскаяния и сожаления по добрым старым временам. Он весьма иронично комментирует Бунина. Великий писатель, находясь в изгнании, неоднократно повторяет: «Что они сделали с нашей Россией?» Однако, как всякий культурный человек, он не может не чувствовать определенную привлекательность старого мира. Во время последней болезни Владимир Ильич запоем читал сухановские «Записки о революции». И опять, несмотря на уничтожающую критику, книга вызывала у него острый интерес. Она возвращала его в лихорадочную атмосферу предоктябрьских дней, наполненных бесконечными дискуссиями, воззваниями и тому подобным. Обреченный мир, отброшенный на свалку истории, по прошествии времени казался удивительно притягательным. Да и кто после долгого, тесного общения со Сталиным и Дзержинским не вспомнил бы с ностальгической грустью Мартова и Потресова?

Конец Гражданской войны, нэп… Старый революционер постепенно погружается в решение текущих задач, связанных с управлением огромной страной, борется с антипартийными группировками, то и дело возникающими в партии, решает споры между своими влиятельными заместителями. Ему все реже удается заняться любимым делом, журналистикой. Во время Гражданской войны Ленину иногда удавалось черкнуть несколько строк для «Правды». Тон статей вызывал воспоминания о тех днях, когда перо было его единственным оружием и когда еще не было «непревзойденной ВЧК» и трехмиллионной Красной армии, способных подавить сопротивление противников. В ноябре 1918 года профессор Питирим Сорокин заявил о своем намерении уйти из политики, выйти из партии (эсеров) и посвятить себя научной деятельности. Главе государства едва ли стоило обращать на это внимание. Но для Ленина это была возможность вернуться в старое, доброе время: идеологический противник признается в своих ошибках и складывает оружие! Браво, профессор, пишет Ленин, «ценное признание Питирима Сорокина». Какой замечательный пример для интеллигенции: прекратить болтать о политике, о принципах и вернуться в лаборатории и библиотеки. Год или два Ленин пристально следил за Сорокиным. Чем он занят? Пишет о единстве и других проблемах, относящихся к сфере компетенции партии? В результате выдающийся ученый, бывший член Учредительного собрания, был вынужден уехать в Соединенные Штаты, где его теории вызывали раздражение или приводили в восторг только его академических коллег.

С 1920—1921 годов подобные развлечения стали большой редкостью. Возможно, в связи с ухудшением состояния здоровья, а может, он уже не испытывал прежнего интереса к борьбе, но Ленин становился все более раздражительным и быстро уставал. Но ни о какой «отставке» не могло идти речи. Он упорно шел против течения. Теперь ему приходилось экономить силы. Ленин с неодобрением наблюдал за основными аспектами советской жизни. его не устраивали тенденции в развитии культуры, однако государственные и партийные дела не оставляли времени для вмешательства в эту сферу деятельности. Будь он моложе и энергичнее, он бы не довольствовался руководством Россией из Москвы. Но сейчас Ленин считал, что не может надолго уезжать из Кремля: слишком много срочных дел требовало его непосредственного внимания. Теперь он даже отдыхал в пригородах столицы, хотя по состоянию здоровья ему бы лучше подошли климатические условия, к примеру, Крыма, где его преемники впоследствии отстроили роскошные резиденции. Горький в письмах из Швейцарии, упоминая о навязчивой идее Ленина оставаться в Москве, советовал ему: «Вы могли бы приехать сюда на месяц, чтобы отдохнуть от руководства старой экономической политикой (Горький непочтительно относился к нэпу). Я шучу. Знаю, что вы никуда не поедете». [428]

Усталость, накопившаяся за последние годы, и постоянная погруженность в работу во многом объясняют характер еще одного детища Ленина, III Интернационала. В какой-то момент ему казалось, что гораздо важнее заложить фундамент международного коммунистического движения, чем завоевать Россию с помощью революции. Новый, III Интернационал должен был отказаться от губительных традиций своего предшественника. По мнению Ленина, III Интернационал должен был возглавить борьбу международного пролетариата за осуществление идеалов социализма. Пламя революции осветит отсталые колониальные страны, и мировая революция нанесет решающий удар по капиталистам Франции и Англии. Коммунистический опыт России привел к созданию нового мира и, при всех недостатках, вывел вперед отсталую страну.

Теперь все внимание Ленина было поглощено проблемами русской политической жизни, и он никогда бы не признался себе, что постепенно начинает терять интерес к интернационализму, которым был захвачен в период с 1914-го по 1918 год. Революция в России уже здоровый младенец, а на Западе его рождение еще впереди, любил повторять он в период переговоров в Брест-Литовске. После неудачных попыток в Венгрии и Баварии было вполне естественно, что его мысли вернулись к растущему ребенку. В 1919 году Ленин по вполне понятным причинам не мог стать во главе III Интернационала. Председателем Исполнительного комитета стал Григорий Зиновьев. Не было бы ничего странного, если бы после 1920 года Ленин возглавил Интернационал. Но он не стал этого делать. Понятно, что фактически он являлся главой и вдохновителем Интернационала, но все реже он высказывался о международном коммунизме и все чаще говорил о реальных нуждах Советского государства. Последние записи Ленина не содержат ни слова о международном коммунизме; в них проявляется его невероятная озабоченность конфликтами, происходящими в ЦК партии, недовольство советским руководством, национальной политикой. Он не оставил нам последних указаний или мыслей относительно Коминтерна и путей его развития. [429]

Создание Коминтерна происходило второпях, с определенной долей небрежности. Первый конгресс Коммунистического интернационала состоялся в Москве в начале марта 1919 года. Не считая русских, большинство делегатов имели сомнительные мандаты или «представляли различные коммунистические и социалистические партии, существовавшие только на бумаге». Французскую коммунистическую партию представлял наш старый приятель Жак Садуль. Этот деятель, чьи исступленные письма о революции вызвали холодную реакцию Парижа, решил, что лучше остаться в Москве, чем возвращаться к юридической практике и мелким провинциальным политиканам. Господин по имени Рейнштайн, который на протяжении нескольких лет жил в России, представлял американскую рабочую партию. Раковский имел влияние на Украине, родился в Болгарии и был гражданином Румынии, поэтому сделал естественный выбор, решив представлять нечто, названное Балканской Революционной Федерацией. Что же касалось Польши, то самый значительный поляк советской иерархии, Дзержинский, был слишком занят непосредственными обязанностями, поэтому польских коммунистов был вынужден представлять заместитель Дзержинского в ВЧК, Уншлихт. Такое неудачное начало не смутило Ленина и его соратников. В конце концов, кого, кроме самих себя, представляли те девять человек, которые собрались в Минске в 1898 году? Однако они создали партию, которая теперь руководит Россией. Никто не прореагировал на замечание делегата из Германии, что сейчас не время для создания нового Интернационала и разрыва с другими социалистическими партиями. Несмотря на вышеизложенные обстоятельства, на конгрессе царила атмосфера приятного возбуждения. На Западе фактически не существовало коммунизма, но окрепли революционные чувства пролетариата. Ни к чему выяснять ситуацию, проверять мандаты и заниматься прочей рутинной работой. Рождался международный коммунизм. Ленин заявил, что следует отбросить название «социал-демократия, как грязное белье».