Кермит Маккензи - Коминтерн и мировая революция. 1919-1943

Этот взгляд на военный коммунизм как временный ответ на серьезную политическую угрозу был поддержан как Сталиным, так и Бухариным. Сталин осветил этот вопрос в своем обращении к пленуму Центрального комитета ВКП(б) 5 июля 1928 года. Отклонив мнение, что военный коммунизм неизбежно последовал бы за захватом власти, он согласился, что необходимо заменить формулировку проекта программы, подтверждающую «возможность» капиталистического военного вмешательства и военного коммунизма, на формулировку, говорящую о «вероятности» этих событий 40. Бухарин поддержал ту же самую линию на VI конгрессе Коминтерна 41.

С другой стороны, Евгений Варга, комиссар в Венгерской Советской Республике 1919 года и впоследствии ведущий советский экономист, до и после VI конгресса говорил о том, что военный коммунизм был намного более вероятным развитием событий в будущих коммунистических диктатурах, чем указывает программа. В случае если будущие коммунистические государства будут географически изолированы от Советского Союза, он полагал, что этап военного коммунизма будет необходим как по политическим, так и по экономическим причинам, то есть из-за распада экономики до и во время захвата власти 42. Он подтвердил, что единственным способом поддержания какого-либо производства в начальный период после захвата власти является передача управления экономикой в руки государства и устранении при этом всех частных предприятий. Взгляды Варги, за которые его упрекал Бухарин, основывались на реалистических ожиданиях большой слабости нового коммунистического государства как в политическом, так и в экономическом отношении. Власть, предупреждал он, хотя однажды и завоеванная, может быть утеряна, как в случае коммунистических режимов в Финляндии, Венгрии и Баварии в 1918 и 1919 годах. Введение новой экономической политики до полной победы над внутренними врагами будет равносильным поддержке контрреволюции 43.

Важно отметить, что Варга явно адресовал свои замечания тем будущим коммунистическим государствам, которые будут географически изолированы от СССР 44. В сноске к статье Варга предложил другой путь экономического развития для пролетарского государства, граничащего с СССР. Такое государство, писал он, будет в состоянии «немедленно после учреждения диктатуры присоединиться к экономике СССР» 45. Эта интригующая фраза, употребленная в сноске, возможно, отражает общий взгляд Коминтерна на судьбы экономических систем «диктатур пролетариата» в Польше, Финляндии, Китае и других будущих диктатур, граничащих с Советским Союзом.

В отличие от военного коммунизма, новая экономическая политика получила одобрение как неизбежный и универсальный этап в экономическом развитии будущих коммунистических государств. НЭП часто характеризовался как частичное постоянство «рыночных отношений», термин, используемый Коминтерном для обозначения экономической деятельности, в значительной степени построенной на существовании, хотя и ограниченной, частной собственности, свободного предпринимательства, свободной торговли и на использовании денег при купле-продаже и при оплате труда 46. Рыночные отношения составили частичную конкуренцию системе экономической деятельности, основанной на полностью национализированной, плановой экономике. Программа заявила, что некоторые рыночные отношения будут временно сохранены после захвата власти коммунистами даже в наиболее передовых капиталистических странах, но, очевидно, в наименьшей степени в Англии. Некоторые делегаты VI конгресса цитировали слова Ленина о том, что в Англии возможно непосредственно перейти к «социалистическому товарообмену», без сохранения, даже временно, капиталистических рыночных отношений, но Бухарин считал это изречение Ленина на тот момент уже неактуальным 47. Следует отметить, что Сталин в июле 1928 года подтвердил, что НЭП является неизбежной фазой социалистической революции во всех странах 48.

Все материалы Коминтерна сходились во мнении, что от НЭПа в конечном итоге откажутся ради плановой экономики, основанной на полной национализации всех средств производства. Программа 1928 года, написанная накануне принятия первого пятилетнего плана в России, не описывала в полной мере природу и детали механизма планирования. Но нет сомнения, что в свете последующих многочисленных одобрений Коминтерном достижений пятилетних планов в Советском Союзе этот путь был признан правильным. Кроме того, материалы Коминтерна ясно указывают на то, что Советский Союз не только служил бы экономической моделью для будущих коммунистических диктатур, но активно помог бы их продвижению на пути к социалистическому обществу. Мануильский, например, обещал английским коммунистам, что СССР поможет построению социализма в Англии 49.

В нашем исследовании нам предстоит ответить еще на один заключительный вопрос: насколько доминирующим и всесторонним должно было быть лидерство Советского Союза в области экономического развития? Одобряя российский путь развития, принимал ли во внимание Коминтерн тот факт, что на этапах военного коммунизма и НЭПа и после них могут проявиться национальные особенности той или иной страны? И принято ли было считать, что Советский Союз всегда будет оставаться «самым прогрессивным» государством, в том смысле, что оно самое передовое в области достижений социализма? Прямых доказательств недостаточно, но и те, что существуют, рассмотренные вкупе с большим количеством косвенных свидетельств, говорят о том, что к 1934 году – году так называемой победы социализма в Советском Союзе – во взглядах Коминтерна по этим вопросам произошел поворот. Сначала в качестве примера рассмотрим утверждение Бухарина на VI конгрессе в 1928 году о том, что военный коммунизм и НЭП в будущих «пролетарских диктатурах» будут «простым воспроизведением» этих этапов, в том их виде, в каком они существовали в Советской России. По его мнению, вероятнее всего, будут наблюдаться многочисленные варианты этих экономических этапов. На VI конгрессе Бухарин пошел даже дальше, утверждая, что столько, сколько существует различных типов капитализма, столько же будет и различных национальных типов социализма, которые будут сохраняться в течение значительного временного периода. Однако он предостерег, что методы построения социализма не будут «полностью» отличаться от методов, принятых в СССР 50. Весьма значительно то, что в 1928 году Бухарин предвидел в будущем утрату СССР положения самой прогрессивной страны в результате «пролетарских» революций в передовых капиталистических странах, например таких, как Германия. Несмотря на то что коммунисты впервые пришли к власти в Советской России, стартовая позиция Германии будет более выгодной, так как эта позиция обеспечена высоким развитием капитализма в этой стране, что позволит Германии под управлением коммунистов стать лидером в экономике. Ленин, по заявлению Бухарина, «говорил и писал много раз, что после пролетарской революции в Западной Европе мы снова превратимся в страну отсталую в экономическом отношении, несмотря на то что теперь мы самая передовая страна» 51. Это замечательное напоминание Бухарина, которое, вероятно, в 1935 году было расценено как измена делу революции, представляется уникальным среди всех имеющихся материалов Коминтерна начиная с 1928 года и далее. На VI конгрессе Мануильский заявлял нечто похожее (см. с. 272), так же и как Молотов, считавшийся, в отличие от Бухарина, подлинным сталинистом, в речи, напечатанной в «Инпрекоре» в 1929 году. Сославшись на ценность опыта Советской России для будущих пролетарских диктатур, Молотов сказал: «Однако не следует забывать, что в случае победы пролетариата в одной или более передовой капиталистической стране Советский Союз стал бы страной отсталой в экономическом отношении, которая могла бы, несомненно, многому научиться по вопросам социалистического строительства у пролетариев в рассматриваемых странах» 52.