Виктор фон Хаген - Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки

«Я должен действовать, потому что я живу» – таковы были первые слова гомункулуса, когда он появился из перегонного куба Фауста.

Человек должен жить. Перед рассветом ацтеков пробуждал к жизни стук деревянных барабанов с больших храмов, а каждый маленький теокалли (пирамида с храмом наверху. – Ред.) в городе подхватывал этот сигнал. Когда появлялась Венера, утренняя звезда, – а это случалось приблизительно в четыре часа утра, – начинался день, и к утреннему шуму добавлялись трубные звуки раковин, в которые дули жрецы, и все остальные храмы откликались, поддерживая основную мелодию. Огни, которые были притушены, раздувались, и надо всем городом Мехико-Теночтитланом в безветренное небо поднимался слабый дым.

Индеец, как это делают крестьяне повсюду, вставал до восхода солнца; будь то город или сельская местность, этот инстинкт был присущ всем. Он шел в паровую баню, лил воду на разогретые камни, проходил через пар, нырял в канал независимо от того, был ли он богатым или бедным человеком, простолюдином или вождем – все ацтеки одинаково откликались на заданный ритм жизни. Даже Монтесума вставал в это же время и шел на утреннее заседание суда.

Все совершали утреннее омовение. Народ ацтеков был сравнительно чистоплотным, так как вода была доступна всем. Испанцы не могли скрыть свое удивление по этому поводу, прибыв из Западной Европы, где редко кто мылся раз в месяц. Андрес де Тапиа, спутник Кортеса, утверждал: «Монтесума принимал ванну два раза в день… и все индейцы мылись часто». Не имея свиней и жира, ацтеки не имели и мыла в таком виде, в каком мы его знаем, но у них было природное моющее средство, корни растения копаль-шокотль, которое практично мыслящие испанцы назвали «мыльным деревом» (Saponaria); эти корни давали пену и выполняли работу мыла.

Люди, которые были слишком бедны, чтобы иметь раба (тлакотли), или молодожены, у которых еще не было детей, должны были два раза в день сами готовить тесто из кукурузной муки для лепешек (тлашкалли). Простого способа не было. Сухие кукурузные зерна вымачивали, затем варили, и тогда зерно вылущивалось из оболочки; затем его размалывали на каменном метатл е при помощи рифленого каменного валика. Этот способ приготовления кукурузной муки настолько старый, что описываемые предметы попадаются среди первых (а также последних) археологических находок, которые отдает земля. Пресный хлеб из кукурузной муки в форме блина пекли на плоском блюде кумаль. Это была неизменная основная пища, которую ацтеки употребляли на протяжении всей жизни. К ней добавлялись бобы, красный стручковый перец, рыба, иногда мясо. Из кукурузы делали тамале (острое блюдо из мексиканской кухни; лепешка из кукурузной муки с начинкой из мясного фарша с перцем чили, обернутая кукурузными листьями; готовится на пару. – Пер.) или атолли – кашу из кукурузы, приправленной медом и перцем чили. День начинался и заканчивался одной и той же пищей. Не было крупного рогатого скота, коз, свиней, лошадей, пока их не привезли белые люди, а значит, не было ни молока, ни сыра. Во всей Мексике не было ничего, похожего на мате, парагвайский чай. Шоколад (какао-бобы) привозили из жарких стран, и только хорошо обеспеченные люди могли его иметь. Не было никакого жира для жарки, все либо пекли, либо варили. Еду запивали слабоалкогольным напитком октли.

Кукуруза была основой жизни. Жизнь всех индейских племен от Никарагуа до Аризоны основывалась на ней. Все города-храмы построили свою экономику на кукурузе. День любого человека начинался и заканчивался зернами кукурузы, и не столь важно, насколько экзотическую пищу употребляли вожди ацтеков (что так поразило их завоевателей) – основной едой оставалась простая кукурузная лепешка. Ни одно другое растение не сыграло такой большой роли в развитии какой– либо культуры.

После такой трапезы почти во тьме мужчина и женщина клали еду и питье в корзинку, висевшую на шее, и шли в поле. Если они работали на чинампа, то здесь земля была обработана. Если у них были участки земли, выделенные им общиной на побережье, то они с помощью шестов направляли свою лодку, выдолбленную из дерева, к полям, которые супруги обрабатывали вдвоем или коллективно вместе с другими членами клана. Однако в связи с тем, что ацтеки очень часто вели захватнические войны и часто возникала необходимость усмирять восстания среди недавно или давно покоренных народов, всякий годный к военной службе мужчина мог в любой момент быть призван на войну. Такова была жизнь крестьянина-солдата.

До наступления сумерек вечером ацтеки снова оказывались дома, и снова нужно было приниматься за приготовление кукурузных лепешек. На рынке можно было купить индейку, утку, оленину, бобы, кашу камоти и тому подобное; вечерняя трапеза, самая основательная, проходила между четырьмя и пятью часами дня. Мужчина (или мужчины) садились на корточки на тростниковые циновки и пальцами брали пищу из горшков с едой, принесенной для них. Женщины ели отдельно.

Вечером комнату освещали сосновые лучины. При этом свете женщины пряли, или ткали, или готовили пьянящий напиток пульке. Мужчины делали весла для каноэ, циновки, ножи, наконечники для стрел и рыболовные крючки из обсидиана или вырезали из камня ручные зернотерки – их они продадут на рынке. Когда начинали ежегодно рождаться дети, то их сначала клали в колыбель, а затем, когда дети уже могли передвигаться самостоятельно, они вплетались в вышеописанную ткань жизни.

Прежде всего – дети.

В этом государстве, где война велась постоянно и с ней неразрывно была связана смерть, увеличение рождаемости, даже если это означало перенаселение города, было одной из важных обязанностей всех. Как только женщина становилась беременной, она попадала под защиту бога Тескатлипоки. В «Кодексе Мендосы» есть целый рассказ в картинках о рождении, наречении именем, воспитании, наказании ребенка с подробностями пеленания и видами колыбелей. Когда рождался ребенок, его родители приводили в дом колдуна (тональпоулки) из своего местного храма. Колдун сверялся с гороскопом (тоналаматль ), который был чем-то вроде книги судьбы и в развернутом виде имел в длину более 6 м. Необходимо было определить, родилось ли дитя под хорошим или под плохим знаком. Наречение именем было очень важно, и если обнаруживалось, что день несчастливый, то присвоение имени откладывали до более благоприятного момента – уклонение от беды само по себе является осуществлением доброго начала. «Что таится в имени?»

Для индейцев – все. Это символ, «титул» (на разговорном языке, распространенном на Среднем Западе в США). У многих первобытных людей было два имени: светское и личное. Личное имя было известно и использовалось только близкими членами семьи в связи с верой в то, что если его слишком часто произносить, то оно может потерять свою силу. Во время болезни знахарь использовал настоящее имя, чтобы призвать умирающего назад к жизни. Мальчиков называли по имени отца или деда, и обычно это были динамичные имена, вроде: Дымящийся Гребень (Чимальпопока), Обсидиановый Змей (Ицкоатль), Говорящий Орел (Куаутлатоа); девочек, которые всегда пробуждают поэтические чувства, награждали названиями цветов, звезд, птиц: Ибис (Атототль), Зеленый Цветок (Матлаль-шочитль) или Дождевой Цветок (Куиаушочитль).