Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки

По словам Скорсезе, кокаин стал для него подручным инструментом в творческом поиске: «Я не очень-то понимал, как подобраться к заветным потаённым ощущениям. Вроде всё перепробовал и, в конце концов, стал экспериментировать с наркотиками. Слишком много времени я находился под кайфом и не мог целенаправленно заниматься картиной. Тогда мы сознательно подвергали себя серьёзным испытаниям физической болью». В один из дней он продержал в долгом ожидании 150 человек массовки, в костюмах, полностью готовых к записи, говоря из трейлера но телефону с личным психологом. Он явно был не в форме и здорово припозднился. «Причина проблем была только одна — кокаин», — считает Мартин.

Картина вышла остро личностной и для режиссёра, и для Де Ниро. Джазовый музыкант в исполнении Де Ниро, Джимми Дойл, в юные годы — истинный художник, как и сам Скорсезе. Он разрывался между семейными традициями и искусством, захлебываясь смесью из фонтанирующего таланта и ненавистью к самому себе. Словно продолжая параллель, киношный Дойл, как и Скорсезе, отказывается от своего ребёнка. Миннелли же воплощала собирательный образ всех женщин, которых Скорсезе знал, в том числе Джулию Камерон и Сэнди Уайнтрауб. Режиссёр назвал картину «домашним кино» за 10 миллионов долларов. Между тем Камерон продолжала играть на нервах друзей Марти. Рассказывает Мардик Мартин: «Не знаю, правдой или неправдой, но она умудрилась влезть в сценарий, внесла немало изменений, а потом трубила на весь мир, что именно она написала «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Конечно, это чушь собачья! А ещё она пила по-чёрному, мистерам Джекиллу и Хайду вместе взятым такое не под силу. Частенько я отвозил её домой, когда она была подшофе. А тут, как назло, только купил новенький «Кадиллак Севилья» и её стошнило. Здорово уделала машину, даже два раза. Марти потом долго извинялся».

Камерон была беременна, но Скорсезе, подражая герою Де Ниро, в открытую крутил роман с Миннелли, которая в то время была замужем за Джеком Хейли-младшим (его отец — исполнитель роли Железного дровосека в фильме «Волшебник из страны Оз»), а параллельно имела связь с Михаилом Барышниковым. Говорят, что однажды, встретив её на улице с Хейли, он выдал её увлечение танцовщиком, устроив сцену. «Как ты могла?!» — кричал Скорсезе, не обращая внимания на ошарашенного мужа. Был ещё один примечательный эпизод в отношениях режиссёра и актрисы. Если верить «Дневнику» Энди Уорхола, Миннелли пришла к Хальстону и с порога начала умолять: «Дай всё, что у тебя есть». Имелись в виду, конечно, наркотики. Марти же, как всегда, в щегольском белом костюме, но в жутком треморе, наверное, после изрядной дозы кокаина, ждал её в тени коридора. Хальстон дал Миннелли четыре капсулы депрессанта, валиум, дозу кокаина и четыре косяка, после чего пара исчезла в ночи.

В середине беременности подруги Марти вдруг понял, что совместная жизнь у них не получится, а после рождения дочери Доменики вообще оставил Камерон. Скорсезе начал стремительно меняться: «эго» росло как на дрожжах, окружение из друзей-обожателей пело только дифирамбы, да и «Нью-Йорк, Нью-Йорк» обещал стать триумфом режиссёра. Вспоминает Крис Манкевич, который долго находился в Европе и не видел Марти с 60-х годов: «Меня поразило, как он переменился, самомнение достигло невероятных масштабов, гранича с высокомерием, а порой и с хамством. Став режиссёром-суперзвездой, он не выносил и намёка на критику». Добавляет Хайк: «Даже Де Пальма, которого я всегда считал лучшим другом Марти, начал понимать, что его эгоцентризм стал мешать нормальному человеческому общению. В какой-то период Брайан не видел Марти несколько лет. Встретившись, они говорили только об успехах Скорсезе, как жил-поживал Де Пальма Марти не интересовало. Как человек Скорсезе мне никогда особенно не нравился, но стоит признать, что в сравнении с остальными он всегда оставался настоящим художником».

Пока Лукас заканчивал последнюю версию сценария «Звёздных войн», маг и волшебник кинопревращений Джим Нельсон в здании заброшенного склада рядом с аэропортом из ничего, на пустом месте создавал компанию «Индастриал Лайт энд Мэджик» («ИЛМ»). «Никакой «ИЛМ» тогда не было и в помине, — вспоминает Нельсон, — имелись только четыре стены, даже комнаты не были выгорожены. Предстояло подготовить рабочие помещения, кое-что приобрести, но в основном сконструировать специальное оборудование. Дело в том, что техники, благодаря которой и был создан этот фильм, в природе не существовало». Нельсон привлёк к работе Джона Дикстру, специалиста по фотоспецэффектам, помогавшего Джону Трамблу на съёмках «Космической одиссеи».

Новаторство Дикстры заключалось в использовании управляемой компьютером камеры, которая, снимая объект, двигалась по запрограммированному маршруту-рисунку. Соответственно, многократно повторяя полученное изображение, кадры можно было накладывать один на другой как слоёный пирог.

С самого начала терзали Лукаса сомнения — его никак не покидало ощущение, что «ИЛМ» станет той бездонной бочкой, в которой без следа станут исчезать его деньги. Понятно, что отношения с нанятыми им самим специалистами складывались не самые теплые. «Парень не промах, режиссёр рассчитывал, что «ИЛМ» станет его карманным техническим цехом, — рассказывает Роббинс. — Как будут решаться технические проблемы, его не сильно волновало. В гараже, да ещё за гроши выкручиваться ребятам предстояло самостоятельно. Помню, Дикстра как-то заметил: «Была бы воля Джорджа, повесили бы мы чёрный задник, поставили кораблики, а метлами волну изображали — школьные годы, чудесные». Думаю, доля истины в его словах была, и Джордж действительно мог предложить нечто в этом роде. Подход Дикстры, однозначно, был иным, он понимал, что придётся нанять приличный штат и закупить много оборудования. А Джордж, как истинный сын своего отца-бизнесмена, полагал, что его обдирают, как липку. Очередные расходы и технические навороты он воспринимал как закладные камни Империи Джона Дикстры, основу будущей «Джон Дикстра, Инк.».

Несколько раз доходило до серьёзных стычек. Вспоминает Марша: «ИЛМ» стала головной болью. Целый миллион ушёл на то, чтобы снять несколько кадров, но компоновать их было невозможно — картон, он и есть картон». Рассказывает Нельсон: «Давили на нас нещадно, а главное — показать было нечего. Мы продолжали тратить, но за год с небольшим не смогли снять и кадра». 3 миллиона долларов из бюджета Лукаса предназначались для компании, но к концу первого года истратили чуть ли не 5, а видимых результатов не получили. Раз в неделю по четвергам режиссёр приезжал в компанию из района Залива, выражал неудовольствие и отправлялся домой. «Невесёлые вести сообщал обычно я, а слышать их ему, конечно, не нравилось. Но спорить или объяснять смысла не было, он не воспринимал реплики вроде: «Джордж, ты не прав», — продолжает Нельсон.