Алла Демидова - Письма к Тому

Вообще, мне здесь хорошо. Испанию я люблю и объездила ее вдоль и поперек, и «по диагонали», как любил выражаться наш Пушкин.

Пора на спектакль собираться.

Обнимаю.

1 января 1997 г.

Том! Поздравляю с Новым Годом! Желаю, конечно, здоровья и благополучия.

В виде эксперимента – отправляю это Письмо из Крыма. Я приехала в Ялту сниматься в фильме. Живу одна в огромной 5-звездочной гостинце. Вся труппа живет в другой. Фильм детский, a la Диккенс, и я играю злую хозяйку пансиона. Со мной мой пекинес Микки, и я с ним и в кадре тоже. Здесь тепло. Снега нет. Дети в платьицах 19 века милые и талантливые. Мне с ними легко, хотя снимаюсь с детьми первый раз. Моя старая шутка: дети должны сидеть в углу и тихо рисовать, собаки спать на бархатной подушке, а актрисы молчать.

В одной сцене, где я должна была разбивать палкой вазу на столе, я не рассчитав расстояние, ударила Микки, который лежал рядом. Он полетел на пол. От страха у него отнялись передние ноги на какое-то время. Думала, что на 2-й дубль он не согласится сидеть на столе. Но он, милый, все вытерпел, правда, на экране монитора было видно, как он поджал уши и хвост. Но после выпал снег, и он обрадовался и успокоился.

Жить одной в большой гостинице немного страшно. Внизу охрана, а я, на четвертом этаже (все другие этажи закрыты). Вечером Микки «гуляет» в зимнем саду около лифта. Как-то днем мы с Микки пошли на работу, и он около лифта у своей любимой пальмы привычно поднял лапу, а в это время шел директор, но вышколенность – он сделал вид, что ничего не видит. Крым – это Украина, здесь другие деньги – гривны, и местные никак не могут сориентироваться в ценах на доллары. Например, я заказала в номер осетрину и салат – стоило 20 гривен (это 18 долларов) – дешево. Попросила горничную постирать мою кофточку – тоже 20 гривен – дорого!

Ялту я люблю, езжу сюда каждый год весной и осенью. Тут хороший легочный институт, и моя история болезни у них лежит много-много лет.

Не думаю, Том, что Письмо к Вам дойдет. Но проверим в этом смысле Украину.

P.S. Возим всюду «Квартет» и «Медею». В марте буду с «Медеей» в Салониках в Греции – оттуда напишу поподробнее. А в апреле около месяца буду в Париже.

Когда меня позвал Грамматиков сниматься в фильме «Маленькая принцесса», я согласилась не из-за роли, потому что она абсолютно не моя (это роль для молодой Раневской, как она играла в «Золушке» – с перепадами голоса, острой характерностью). Но я взяла своего пекинеса Микки, думая, что он за меня все сыграет (так и получилось), и согласилась, потому что снимали в Ялте, а зимнюю Ялту я помнила только по съемкам в фильме «Ты и я», и мне хотелось побывать там еще раз.

И вот мы поехали с Микки поездом. Микки, который очень любит гулять, который от одного слова «гулять» впадает в раж, тут, даже если останавливались на полчаса, через три секунды, сделав быстро свои дела, мчался в купе. Он боялся, что поезд уедет без него.

Нас поселили в «Ореанду», перестроенную для богатых туристов.

В старый Новый год приехали «новые русские» в своих неизменных малиновых пиджаках и с детьми. Дети были одеты как дети 19 века: в лаковых туфельках, в кружевных платьицах, мальчики – в бархатных курточках. Но они все равно выглядели ряжеными, хоть и дети. А «мои» – с которыми я снималась – в этих платьях выглядели абсолютно естественно.

Я первый раз снималась с детьми и думала, что надо просто использовать их реакции, как зверей подманивать на то, что им знакомо. Но нет – они вели себя абсолютно как актеры, они понимали, что играют, даже самые маленькие.

Я помню рассказ Таланкина о том, как они с Данелией снимали фильм «Сережа». Фильм мне нравился еще до того, как я стала работать с Таланкиным. Мне нравилась сцена, когда маленький Сережа, которого не берут в Холмогоры, плачет настоящими слезами, у него почти истерика: «Я хочу в Холмогоры! Я хочу в Холмогоры!..» Это «Я хочу в Холмогоры!» у меня дома стало игрой; когда чего-нибудь хочется, не надо объяснять – как сильно, а сказать просто: «Я хочу в Холмогоры!» с этой интонацией.

Когда я Таланкина спросила: «Как же вы заставили мальчика плакать?», он рассказал: «Мы с Данелией разделились на две маски – он был добрый, а я – злой. Потому что мальчик капризничал, он не хотел не то что плакать, но даже произносить эти слова. Он устал и зажался. И тогда я стал кричать, что он срывает съемку, что это – большие деньги и что я его оставлю на ночь в этом павильоне, а тут огромные крысы. А „добрый“ Данелия говорил: „Ну что ты, Игорь, он еще маленький, нельзя его оставлять, потому что крысы такие большие“. А я говорю: „Да нет, какой он маленький, если он так подводит всю группу“. В общем, у мальчика навертываются слезы, я говорю тихо: „Камера! Играй!“ И мальчик на этих слезах: „Я хочу в Холмогоры! Я хочу в Холмогоры!“ Сняли. Таланкин к нему подбежал, обнял и сказал: „Прости меня, милый, я ведь специально тебя…“ И тот, еще плача у него на плече: „Да я понял это, я же понял, что это игра!“ Дети это понимают, но не все. Артистичные дети. Видимо, это закладывается в детстве – реакции, артистизм, вкус, отношение к жизни и даже к костюму.

Дети и животные. За животными я наблюдаю всю свою жизнь. У меня всегда жили кошки и собаки.

Артистизм – это, видимо, повышенная чувствительность к месту, где находишься, и к чувствам тех, с кем общаешься. С этим надо родиться. Это избранность. Кстати, это чувство есть почти у всех животных.

Я раньше подбирала животных на улице, в основном пуделей. Почему-то пудели чаще теряются. Раз давала своим приятелям. И вот, когда все мои друзья были уже «опуделены», я нашла мою Машку – она была вся в крови, избитая. Жила у меня 14 лет, а совсем недавно умерла…

Пекинесса Микки мне подарила моя подруга Маквала Касрашвили, солистка Большого театра. Он у нас живет по очереди: когда уезжаю я – Микки остается у Маквалы, когда на гастроли едет Маквала – он возвращается ко мне. Он – домашний клоун. Любимец. Знает два языка – в доме у Маквалы говорят погрузински. А когда Маквала подходит к инструменту, радостно бежит и нота в ноту повторяет за ней все экзерсисы.

Микки приехал в Ялту на съемки не первый раз. Он с нами был там как-то весной на отдыхе. Поэтому все углы набережной были помечены им год назад.

У меня есть еще кот-философ, зовут Миша (МММ – Маша, Миша, Микки). Он обожает играть с Микки и Машкой: спрячется в коробке, они чувствуют, что он там, но не видят, и носятся вокруг. Вдруг из коробки высовывается лапа, и бам кому-нибудь из них по голове.

Он не любит, когда я уезжаю, и в последнее время стал метить мои чемоданы. Платья тут же приходится сдавать в химчистку. Я попробовала его обманывать – соберу чемодан и забросаю его книгами, вещами. Так обманывала, обманывала… И вот еду в Японию. В Шереметьеве таможенник спрашивает: «Что у вас там?» – «Платья…» Открывает, а там кот. Однажды он убежал, два дня не могли найти, объявления повесили. Тут соседка с верхнего этажа говорит: «Это не ваш кот между двух рам забился? А то я хожу и думаю: какая-то рыжая старая шапка валяется…»