Игорь Зимин - Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Однако при всей религиозности императорской четы царские духовники влияния на нее фактически не имели. Наличие официального духовника и периодические исповеди носили формальный характер и не затрагивали их душ. К сожалению, следует признать, что появление Распутина близ царской четы связано не только с болезнью цесаревича Алексея, но и с отсутствием духовного авторитета близ царской семьи. Дело в том, что о. Янышев, начавший свою придворную карьеру еще при Александре II, уже одряхлел и не мог затронуть душу императрицы.

Поэтому Александра Федоровна, имея официального духовника, начала поиски авторитетного для нее духовного иерарха. Таким неофициальным духовником Александры Федоровны стал Феофан Полтавский (Василий Дмитриевич Быстров) 831. Его знакомство с царской семьей обычно датируется 1905 г. Архимандрит Феофан не только вел духовные беседы с императрицей, но и служил в домовой церкви Александровского дворца. При этом Александра Федоровна со своими дочерьми пела на клиросе всю литургию. Он же исповедовал всю царскую семью. Следует отметить, что не без его одобрения в Александровском дворце началась придворная карьера Г.Е. Распутина. Такая ситуация с наличием «официального» (И.Л. Янышев) и «неофициальных» (В.Д. Быстров и Г.Е. Распутин) духовников сохранялась при Императорском дворе вплоть до лета 1910 г.

Летом 1910 г. произошло несколько важных событий. Во-первых, скончался «официальный» духовник царской семьи Янышев, и формально должность царского духовника оказалась вакантной. По мнению одного из современников, «знаменитый протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев, оставивший как талантливый ректор академии (1866–1883 гг.), как ученый, как блестящий проповедник великую память о себе и в то же время как протопресвитер (1883–1910 гг.) и администратор – плохое наследство… Придворное духовенство, несмотря на прекрасное материальное обеспечение и все исключительные преимущества и выгоды своего положения, блистало отсутствием талантов, дарований, выдающихся в его составе лиц. В общем, может быть, никогда раньше состав его не был так слаб, как в это время: Иоанна Леонтьевича некем было заменить. Между тем еще при его жизни потребовались заместители; в последние годы он ослабел, ослеп. Поэтому еще при жизни своей он должен был передать другим обязанности царского духовника и законоучителя детей» 832.

Во-вторых, к 1910 г. императрица Александра Федоровна определилась с кандидатурой своего «неофициального» духовника. Несмотря на то что в 1909 г. состоялась хиротония архимандрита Феофана в епископы и его назначение на должность ректора Санкт-Петербургской духовной академии, влияние Г.Е. Распутина, не занимавшего никаких официальных должностей при Императорском дворе, стало безусловным. Епископ

Феофан пытался бороться, но исходом этой борьбы стало его удаление из Петербурга на Таврическую кафедру в 1910 г. Епископ Феофан пытался бороться с Распутиным и позже. В 1911 г. он предложил церковным иерархам обратиться с коллективным письмом к царю, целью которого было раскрыть ему глаза на Распутина. Однако иерархи отказались пойти на это, сославшись на то, что Феофан – духовник императрицы и это его личный долг. И Феофан пошел до конца. Осенью 1911 г. он добился личной аудиенции у Александры Федоровны в Ливадии. Встреча продолжалась полтора часа. Однако собеседники друг друга не поняли, и вскоре епископ Феофан попросил перевода в Астрахань, подальше от царского дворца в Ливадии…

В-третьих, в 1910 г., после смерти И.Л. Янышева, все занимаемые им должности были разделены между четырьмя священниками:

– протопресвитером армии и морского флота стал Петр Григорьевич Шавельский;

– заведующим Придворным духовенством был назначен духовник вдовствующей императрицы Марии Федоровны Петр Афанасьевич Благовещенский;

– духовником императорской семьи стал протоиерей Николай Григорьевич Кедринский;

– законоучителем царских детей – протоиерей Александр Петрович Васильев.

В целом это были довольно слабые назначения. Протопресвитер армии и морского флота Г.П. Шавельский [26]оказался самой сильной кандидатурой в этом списке. Среди офицерства и солдат он пользовался авторитетом. Николай II, заняв в августе 1915 г. должность Верховного главнокомандующего и почти постоянно живя в Ставке, с уважением относился к этому человеку. Следует отметить, что П.Г. Шавельский не являлся для армии чужим человеком. Он участвовал в Русско-японской войне и «в деле» под Ляояном как священник 33-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, был контужен.

Цесаревич Алексей с отцом Александром (Васильевым). Фото 1912 г.

Глава Придворного духовенства П.А. Благовещенский на момент назначения – немощный 80-летний старец, теряющий память, и его больше заботили материальные блага, чем дела придворной службы.

Законоучитель царских детей протоиерей А.П. Васильев на момент назначения не имел должного влияния и ограничивался только учебными занятиями «по предмету». Когда подрос цесаревич Алексей Николаевич, то его, так же как и предков, начали учить Закону Божьему. В 1915/16 учебном году в расписании цесаревича Алексея значилось три урока Закона Божьего в неделю.

Царский духовник всегда занимал особое положение в придворной иерархии, поскольку принимал исповедь царей. По словам Г.П. Шавельского, протоиерей Н.Г. Кедринский «еще при Янышеве попал в духовники по какому-то непонятному недоразумению» 833. Н.Г. Кедринский имел диплом Санкт-Петербургской духовной академии и стаж долгой придворной службы, на которую он попал через «взятие», женившись на дочери пресвитера собора Зимнего дворца, протоиерея Щепина. Шавельский характеризует его как «тип простеца, незлого по душе, но который себе на уме, довольно хитрого и недалекого» 834.

Цесаревич Алексей с учителями, в том числе и с отцом Александром. Спала. Фото 1912 г.

Это назначение, состоявшееся в 1910 г., конечно, не было случайным. В это время влияние Г.Е. Распутина и А.А. Вырубовой на царскую семью стало уже весьма значительным. Распутин уже являлся фактическим и высокочтимым царским духовником. В этой ситуации назначение Н.Г. Кедринского являлось не более чем формальностью, поскольку место царского духовника фактически прочно занял Распутин. Видимо, такое положение вполне устраивало Николая II и его супругу. О том, как по-разному в царской семье относились к Распутину и Кедринскому, свидетельствуют дневниковые записи царя. С одной стороны, 13 января 1913 г. Николай II коротко фиксирует: «Принял Кедринского»; «В 10 час. исповедовались у о. Кедринского» (10 апреля 1913 г.). А с другой стороны, 18 января 1913 г. Николай II записал: «В 4 часа приняли доброго Григория, кот. остался у нас час с 1/ 4».