Самуил Штутман - На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)

10 и 11 августа солдаты и офицеры 1-го Архангелогородского ВГБ и Кольской инвалидной команды участвовали в отражении нападения противника на Колу, наиболее отличившиеся при этом награждены: капитан Пушкарев орденом Св.Анны 3-й степ. с бантом, унтер-офицер К. Федотов знаком отличия Военного ордена, рядовые А. Козлов и Яркин 25 рублями серебром каждый, В. Емельянову и Ф. Федотову объявлены благодарности начальства, с К. Марылева снят штраф 152.

Весьма напряженной была служба войск, находившихся в Эстляндии и Лифляндии. 12 ноября 1854 г. император отметил усердное исполнение обязанностей частями при осадном положении края, проявление при том «особенной бдительности и исправности». В числе отмеченных частей Ревельский внутренний гарнизонный батальон, командиру которого подполковнику Титкову объявлено монаршее благоволение (приказ по ОКВС от 9 декабря 1854 г. № 186). Командиру Рижского ВГБ полковнику Кондаурову пожалован орден Св. Анны 2-й степ., ряд офицеров произведены в следующие чины «в воздаяние отлично-усердной и ревностной их службы», а окружному генералу 1-го округа ОКВС генерал-майору Ф.Ф. Падейскому объявлено монаршее благоволение «за примерное усердие, отличную распорядительность, сохранение дисциплины и сбережение здоровья нижних чинов войск, в Лифляндии расположенных» (приказы по ОКВС № 192 от 14 декабря и № 202 от 31 декабря 1854 г.).

Актом признания заслуг Ревельского ВГБ, отлично-усердной службы его личного состава по охране порядка и обеспечению во время Крымской войны безопасности района балтийского побережья было вручение Знамени этому батальону по повелению императора. Совершенно необычный вид поощрения для внутренней стражи. При ее создании, напротив, знамена изымались из батальонов (мера явно непродуманная, ставящая внутренние батальоны в унизительное положение, лишая их боевых отличий и традиций), оставлены были в порядке исключения знамена лишь в трех Архангелогородских и двух Казанских батальонах 153. Гартунг добивается восстановления действовавшего правила, хотя бы в отношении еще одного батальона. В приказе по ОКВС по этому поводу сказано:

«...Монаршию милость сию, сообщенную в предписании Г-на Военного Министра от 6 сего декабря № 11080, объявляя по вверенному мне корпусу, предписываю: при освящении Знамени по установлению прочитать при собрании всех воинских чинов означенного батальона препровождаемую грамоту на пожалованное Знамя и внушить, что с принятием столь священного залога Монаршего благоволения к этому батальону, каждый из чинов оного должен усугубить то усердие и соревнование, за которые ныне удостоены Высокого поощрения.

Командир Отдельного корпуса внутренней стражи

генерал от инфантерии Гартунг» 154.

Из Отдельного корпуса внутренней стражи выделялся личный состав для работ по обеспечению действующей армии патронами, провиантом, усиления караулов при пороховых заводах. Так, в 1854 г. для охранения подвижных провиантских магазинов было командировано от Полтавского, Екатеринославского, Херсонского, Каменец-Подольского батальонов по 48 человек, а от Киевского батальона – 147 человек. От Калужского батальона выделено 100 человек «для делания патронов». От Саратовского батальона командировано 100 воинов, от Симбирского – 22, Самарского – 49 в г. Саратов «для перепечения в сухари 20 тысяч четвертей муки». Из Курского батальона послано на Шостенский пороховой завод для охраны 180 человек, из С.-Петербургского батальона для содержания караула при Охтенском пороховом заводе направлено 150 человек. Для усиления Ревельского батальона из Псковского ВГБ направлено 10 унтер-офицеров и 150 рядовых, для усиления Рижского батальона Митавский ВГБ выделил 20 унтер-офицеров и 250 рядовых.

Весьма важной обязанностью ОКВС было конвоирование военнопленных. Оно регулировалось в то время Положением о пленных, высочайше утвержденном 16 марта 1854 г. В случае нехватки команд из внутренней стражи командиру ОКВС предписывалось «войти с представлением об усилении сих команд или о сформировании новых» (п. В Положения). В разработке Положения принимал участие начальник корпусного штаба ОКВС генерал-майор В.Н. Кругликов.

В то же время ОКВС выделяет боевую силу для усмирения крестьянских выступлений, поимки разбойников, доставки к местам назначения больших партий рекрутов. В 1854 г. для усмирения крестьян в имении помещицы Тетеревой был послан отряд от Царицынского батальона (один унтер-офицер и 10 рядовых), от Пензенского батальона выделено четыре унтер-офицера и 58 рядовых в д. Лосевку Краснослободского уезда для подобных же целей; в 1855 г. от Воронежского батальона послан в слободу Масловка Бобровского уезда отряд в составе 100 человек для усмирения взбунтовавшихся крестьян. Для поимки появившейся шайки разбойников в 1854 г. на ст. Годиловичи направлен отряд от Могилевского и Саратовского батальонов в составе двух офицеров, восьми унтер-офицеров и 200 рядовых (Расписание сухопутных войск на 25 ноября 1854 г.).

Во время войны батальоны внутренней стражи были усилены на 3600 человек (по 80 рядовых в каждом), т.е. каждый гарнизонный батальон был доукомплектован до 1000 человек по штатам на военное время. Военное министерство вознамерилось изъять это количество людей из ОКВС для пополнения армии. Гартунг доказывал, что этого делать нельзя, так как батальоны не имеют полного состава из-за откомандирования людей в ополчение, линейные батальоны в Финляндии перегружены караульной службой. В государственное ополчение были отправлены лучшие кадры, а поступают на пополнение согласно Манифесту от 27 марта 1855 г. (приказ по военному ведомству № 133 от 20 июня 1855 г.) порочные нижние чины из арестантских рот и нестроевых команд военного и гражданского ведомств. Гартунг просил разрешения возвратить в ОКВС откомандированных ранее в ополчение людей, одновременно он поставил вопрос об откомандировании из корпуса 5 тыс. штрафованных нижних чинов (всего таких было 11 тыс.) 155. Однако эта просьба положительного отклика не нашла.

Во главе ОКВС стоял заслуженный генерал преклонных лет, прошедший полувековую службу; ему уже тяжело было инспектировать войска, управлять ими, не говоря о внесении каких-то новшеств. Он сам это прекрасно сознавал и потому 21 апреля 1857 г. продиктовал и подписал следующее письмо, адресованное военному министру генерал-адъютанту Н.О. Сухозанету:

«Полувековое беспрерывное служение с неограниченною преданностью престолу и Отечеству, запечатленною кровью моею в Отечественную войну 1812 года, расстроило здоровье мое, в особенности в течение последнего десятилетия командования Отдельным корпусом внутренней стражи. Приняв этот корпус, а вместе с тем и ответственность главного начальника, я по чувству глубокого сознания Высокого доверия ко мне блаженныя памяти Государя Императора Николая Павловича, с новым рвением, не щадя остатка сил своих, посвятил себя возложенной на меня обязанности по управлению столь обширною частию, как корпус внутренней стражи, имеющий в своем составе более 100 т. воинских чинов и требовавший тогда деятельных мер к улучшению по многим предметам состояния оного. Цель стремления моего к направлению сего корпуса к существенным пользам службы, могу сказать с чистотою совестью, по возможности достигнута. В Бозе почивший Император Николай Павлович неоднократно изволил милостиво с одобрением отзываться о состоянии вверенных мне частей, а благополучно царствующий ныне Государь, некоторые батальоны внутренней стражи... осчастлив(ив) Высочайшим смотром, удосто(ил) сравнительно с бывшими на оном смотре армейскими войсками, преимущественного благоволения. При этом еще недавно в минувшую войну оказанное вверенным мне корпусом полезное содействие (армии) как по усиленным рекрутским наборам, так и по формированию Ополчения и некоторых других частей войск, обратило на себя Всемилостивейшее Государя Императора внимание, выраженное в Высочайшей грамоте при пожалованной мне 26-го августа 1856 года императорского ордена Св. Равноапостольного Владимира первой степени большого креста..» 156.