Николай Жогин - По следам преступлений

«Вот теперь уж все, — подумал я, — денег нет, угла нет. Хуже собаки». Снова кража. И снова суд. Опять высокая ограда, охрана, решетки. Осточертевший, безжалостный и наглый преступный мир. Как же я не удержался? «Почему, — спрашивал себя в сотый раз, — почему, дав себе слово, не сдержал его? Неужели я неисправим?» Если бы у меня были надежные друзья! Что могла сделать одна сестра, да еще с таким мужем?

«Все равно не сдамся! — твердил я по ночам, сжимая зубы. — Не будет ни одного замечания, ни единого нарушения! Буду честно трудиться».

«Хочу учиться на столяра», — заявил я на второй же день.

«У вас здоровье не позволяет».

«Нет, — настаивал я, — врачи разрешают. Дайте мне работу. Как воздух она мне нужна!»

Конечно, гражданин прокурор, — проговорил Яхнов, — вы скажете, стать на тридцатом году жизни учеником столяра — это еще не заслуга. Правда.

Но знаете, как труд пришел ко мне? Забывал буквально все на свете. Даже курить перестал. Очень хотелось найти, наконец, место среди людей, среди настоящих людей, а не в этой шпане.

Поработав день за верстаком, я теперь шел в библиотеку. Я так пристрастился к книгам, что заключенные окрестили меня «буквоедом». Читал и переживал за героев, словно все они были моими хорошими знакомыми, и еще больше стал размышлять о своей собственной судьбе. Книги мне здорово помогли. Это факт. Читал все подряд, и современных и классиков русской и зарубежной литературы, все, что было в тюремной библиотеке.

Прочитал Макаренко Антона Семеновича. Я не бывал, конечно, в его колонии, но я как-то очень хорошо представляю себе этого человека. Его великий гуманизм, доброта к малолетним правонарушителям и то, как он понимал человеческую душу, захватывали меня и, как видно, здорово помогли прояснению моего сознания.

Приходилось тяжеленько. Мне угрожали, меня бойкотировали «удальцы».

«Активист нашелся! Видишь, о тебе плачет!» — пригрозил однажды Петух, встретив меня как-то вечером, и стал вытаскивать финку. Жизнь была на волоске. Хорошо, я не растерялся. Навалился на него. Успел схватить за руку, выбил нож. Спасибо подоспевшим. Петуха наказали, а я получил благодарность.

Вот, прочтите. — Яхнов протянул прокурору вчетверо сложенный лист бумаги. — Письмо от Медведя. Так его прозвали за характер. Тяжелый был у него характер. Грубиян, задира.

Арсентий Николаевич развернул письмо, написанное размашистым крупным почерком. «Добрый день, братишка! За меня, как и за себя, теперь будь спокоен. Ты же веришь в свои силы, верь и мне!»

— Много я с такими вот «медведями» говорил. Их агитирую, а сам себя еще больше. И, не хвалясь, скажу — многие сейчас порвали с прошлым не без моего участия. Не только словом, а и делом старался я помогать товарищам своим. «Исправься сам, а потом будь примером для других», — записал я в дневнике. С Доски почета не сходила моя фотография. С красной повязкой активиста мы свободно прогуливались по баракам.

Вот, посмотрите, — Яхнов протянул прокурору несколько фотографий. На одной из них три молодцеватых парня с повязками на рукавах идут по колонии. На обороте выведено: «На посту члены секции общественного порядка по борьбе с нарушителями режима: Шмагин В., Яситников В. и Яхнов В.». На другой запечатлен момент, когда активисты настигли игроков в домино «под интерес».

— После стольких заблуждений и ошибок, — продолжал Яхнов, — я, наконец, встал во главе совета отряда.

Прошло два с половиной года. Поздно, но все же я приобрел себе специальность. Пятый разряд столяра дали мне на комиссии. Продукцию сдавал на «отлично», а норму всегда перевыполнял. Теперь я уже не только мечтал о работе на свободе. Я жил этим.

Однажды заместитель начальника тюрьмы майор Киселев, душевный, но строгий человек, вызвал меня к себе. Спрашивает: как дела?

«Чего ему спрашивать? — думаю. — Он же прекрасно знает, как мои дела!»

«Завтра в суд, на досрочное освобождение», — вдруг говорит он. Я вскочил с места и чуть не обнял его за такую новость.

«Благодарю… очень благодарю, товарищ, нет… гражданин майор…» — мой язык заплетался от волнения, и я как пьяный, пошатываясь, вышел из кабинета.

В ночь накануне суда я не спал. «За мной столько судимостей! Нет, досрочной свободы мне не видать, — со страхом думал я. — А что, если встану перед судом, расскажу по-честному все, как было, вдруг да…»

Основываясь на самых гуманных советских законах, суд принял решение: Владимир Яхнов больше в изоляции не нуждается.

«Куда едешь?» — интересовались заключенные, провожая меня.

«В Казань, только в город, где я сорвался».

«Напрасно. Там ты на учете. Попадешь опять», — уговаривали они. Но я решил по-своему…

Со станции прямо пришел в милицию. Зашел в кабинет начальника. Полный подполковник, уже в годах, поздоровался со мной, предложил сесть.

«Значит, будем работать?» — в упор спросил он после некоторого молчания.

«Только так!» — подтвердил я, а сам подумал, передавая ему документы: «Сейчас начнет читать мораль».

Но он быстро пробежал глазами бумаги. «Столяр пятого разряда, четыре благодарности. Ни одного нарушения режима», — прочитал вслух.

«Видно, дело пошло на исправление?»

«Да, да. Теперь твердо».

Он снял трубку, набрал номер.

«Петр Иванович! Газизов из милиции беспокоит. У меня вот сидит хороший специалист. Столяр. Да, вернулся, — с подъемом говорил он, но потом, понизив голос, сообщил: — Не требуется».

Он еще куда-то звонил, представлял «хорошего специалиста», но все безуспешно.

«Опять неудача, — думал я. — Зачем я приехал именно в Казань? Мало других городов?»

Начальник вырвал из блокнота листок, что-то торопливо написал и, передавая мне, сказал:

«Сходите в исполком к товарищу Максакову. Не беспокойтесь, работа для вас найдется».

Через полчаса я нерешительно переступил порог приемной секретаря райисполкома.

«Проходите, пожалуйста!» — пригласил меня человек, оторвавшись от каких-то бумаг.

Альберт Султанович внимательно прочел определение суда, характеристику, о многом меня расспросил.

«Работа будет, — коротко сказал он и, подняв трубку телефона, стал набирать номер. — Специалист у меня имеется. Из заключения вернулся… Это ничего, ничего. Мне он очень понравился. Столяр пятого разряда. Да, у него есть книжка. Что вы? Хотите, сам за него поручусь?» — Улыбаясь мне, он тут же написал записку и дал адрес.

По указанному адресу я разыскал нужную организацию.

«Кто тут начальник?» — спрашиваю.

«Пройдите сюда, товарищ», — услышал я в ответ. «Товарищ?» Неужели я, как и все, товарищем стану?» — У меня комок подступил к горлу, пока я шел к столу и выкладывал свои документы.

«Инвалидность?» — испытующе посмотрел на меня инспектор отдела кадров.