Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории

Вполне понятно, что Испания была чрезвычайно недовольна условиями, навязанными ей Четверным союзом. Последующие двенадцать лет называют мирными годами, но мир был крайне неустойчив и чреват зачатками будущих войн. Три острые обиды, терзавшие Испанию, были связаны с тем, что Сицилия и Неаполь оказались во владении Австрии, Гибралтар и Маон – в распоряжении Англии и, наконец, английские купцы и суда вели контрабандную торговлю в Испанской Америке. Будет показано, что Англия активно способствовала всем этим бедам. Поэтому Англия была особым врагом Испании, но Испания не была единственным врагом Англии.

Спокойствию, которое установилось после падения Альберони, в основном способствовали характеры и политика двух министров, Франции и Англии, согласных в стремлении к миру. О политике и мотивах поведения французского регента уже говорилось. Движимый теми же мотивами и стремясь не причинять Англии малейшей обиды, Дюбуа добился для нее еще одной уступки от Испании в дополнение к тем, что англичане получили по Утрехтскому договору. Им предоставлялось право ежегодно посылать в Вест-Индию торговый корабль. Предусматривалось, что после того, как этот корабль станет на якорь, его будут постоянно снабжать грузами другие корабли с тем, чтобы новые грузы поступали на борт корабля с такой же быстротой, с какой старые отправлялись на берег. Дюбуа и регент умерли во второй половине 1723 года. Они правили восемь лет, в течение которых изменили политике Ришелье, поддерживая союзнические отношения с Англией и Австрией за счет французских интересов.

Регентство и номинальная власть во Франции перешли к другому представителю королевской династии, но подлинным правителем стал кардинал Флёри, наставник юного короля (Людовику XV исполнилось тогда тринадцать лет). Попытки сместить этого наставника привели только к тому, что ему было предоставлено в 1726 году звание и власть министра. В это время сэр Роберт Уолпол стал премьер-министром Англии, располагая влиянием и властью, которые фактически отдавали на его усмотрение ведение всей политики государства. И Уолпол, и Флёри были заинтересованы прежде всего в мире, и в первую очередь в Западной Европе. Поэтому Англия и Франция продолжали добиваться этой цели совместно, и, хотя им не удавалось полностью исключить ропот недовольных, все же в течение ряда лет они успешно боролись с угрозами возникновения войн. Однако, при всем согласии министров в политических целях, мотивы, которыми они руководствовались, отличались друг от друга. Уолпол стремился к миру из-за еще не решенных проблем престолонаследия в Англии, в целях поддержания роста торгового оборота страны, который происходил у него на глазах, и, вероятно, из-за своей нетерпимости к конкурентам в правительстве. Он опасался, что война могла бы способствовать выдвижению во власть сильных личностей. Флёри, занимавший достаточно прочные позиции в отношении трона и собственной власти, желал, как и Уолпол, мира для своей страны. Он опасался войны из стремления к покою, естественному для пожилого возраста. Ведь он заступил на должность в возрасте семидесяти трех лет, а оставил ее в возрасте девяноста лет в связи с кончиной. В условиях умеренности его правления экономическая жизнь Франции оживилась. Путешественники, навещавшие ее, могли заметить перемены в облике страны и ее населения. Тем не менее возникали сомнения, была ли страна обязана этими переменами правлению спокойного старца или просто естественной приспособляемости народа, более не испытывавшего тяготы войны и изоляции от остального мира. Французские власти утверждают, что подъем сельского хозяйства наблюдался не во всей стране. Несомненно, однако, что морская торговля Франции сделала поразительные успехи, главным образом благодаря отмене торговых ограничений, произведенной в годы, последовавшие сразу же за смертью Людовика XIV. Особенно процветали острова Вест-Индии, и благосостояние, естественно, делили с ними порты в самой Франции, через которые велась торговля. В тропическом климате Мартиники, Гваделупы и юга Луизианы, а также в условиях использования рабов патерналистское полувоенное правление, характерное для французских колоний, легко приживалось, но оно оказалось менее удачным в условиях более сурового климата Канады. В Вест-Индии Франция приобрела в это время решающее превосходство над Англией. Одна лишь французская половина острова Гаити представляла такую же ценность, как вся Британская Вест-Индия, а французские кофе и сахар вытеснили с европейских рынков аналогичные продукты Англии. Французские историки утверждают, что Франция обладала таким же превосходством над Англией в средиземноморской торговле и в торговле с Левантом. В то же время были воссозданы Ост-Индская компания и ее французские склады, с которыми ассоциируется название восточного бретонского городка Лорьян, быстро превратившегося в процветающий город. Пондишери на Коромандельском берегу и Чандернагор близ устья Ганга, главные оплоты французской мощи и торговли в Индии, быстро развивались. Остров Бурбон (позже Реюньон. – Ред.) стал богатой сельскохозяйственной колонией, а Иль-де-Франс (остров Франции), ныне Маврикий, чье положение удобно для господства в Индийском океане, – мощной военно-морской базой. Монополия великой компании ограничивалась торговлей между метрополией и основными плацдармами в Индии. Торговые пути через Индийский океан открылись для частного предпринимательства и быстро росли в численности судов и перевозимых грузов. Это мощное движение, полностью спонтанное и даже вызывавшее недовольство властей, олицетворяли два деятеля – Дюпле и Ла Бурдонне. Один из Чандернагора, другой из Иль-де-Франса указывали путь и направляли все эти предприятия, которые создавали мощь и славу Франции в восточных морях. Начавшемуся движению, превратившему Францию в соперника Англии на полуострове Индостан и обещавшему ей какое-то время владение великой Индийской империей (позже обогатившей титул королевы Великобритании), в конце концов было суждено замедлиться и вовсе прекратиться перед лицом морской силы Англии. Размах торговой экспансии Франции, ставший следствием мира и снятия ограничений, а также никоим образом не связанный с протекционизмом государства, доказывает рост французского торгового флота всего лишь с 300 судов в год смерти Людовика XIV до 1800 единиц через двадцать лет. Это, считает французский историк, развеивает «достойные сожаления предрассудки, вызванные нашими неудачами, будто Франция не приспособлена для морской торговли, единственного вида торговли, который безмерно увеличивает силу страны благодаря обширной сфере своей деятельности» [77].