Милош Губачек - «Титаник»

Шют набросила халат и отправилась в соседнюю каюту, которую занимали миссис Грэхем и ее дочь Маргарет. Когда она шла по коридору, нигде не было заметно ни волнения, ни суеты, только из полуоткрытых дверей некоторых кают выглядывали пассажиры и спрашивали, что случилось. Пришла стюардесса, но она тоже ничего не знала. Миссис Грэхем, уже одетая, успокаивала дочь, которая была очень напугана. В этот момент и Элизабет Шют почувствовала странную тревогу. Она попыталась размышлять здраво, чтобы подавить неприятное чувство: почему надо бояться и спешно одеваться, если нет ни малейшего признака опасности? Увидев проходившего мимо каюты офицера, она спросила его:

— Что-то случилось? Нам грозит какая-то опасность?

— Насколько мне известно, нет, — ответил он учтивым и спокойным голосом.

Затем офицер вошел в каюту, расположенную дальше по коридору, и мисс Шют, уже недоверчиво и внимательно прислушивавшаяся к каждому звуку, отчетливо услышала, как он сказал кому-то:

— Еще какое-то время мы продержимся.

И тут ее охватил ужас. Через минуту пришла стюардесса и помогла им надеть спасательные жилеты. У мисс Шют даже не было времени как следует одеться: юбка, пальто и тапочки — вот все, что на ней оказалось.

Три женщины, сопровождаемые строительным магнатом У. А. Роублингом, прошли на шлюпочную палубу через «пальмовый дворик», где еще два часа назад слушали музыку. Тогда они чувствовали себя в полной безопасности, да и как могло быть иначе на таком прекрасном и большом судне. Мужчины и дамы, счастливые и улыбающиеся, прогуливались вверх и вниз по широкой лестнице, играла музыка, всюду царили довольство и покой. Как же все изменилось теперь! Ни одной веселой компании, лишь по обеим сторонам лестницы неподвижно, с суровыми лицами стояли стюарды в белых спасательных жилетах, похожие на призраков, а вокруг только бледные испуганные пассажиры.

На палубе D в кормовой части судна, рядом с салоном II класса каюту D-56 занимал англичанин, учитель Лоренс Бизли. Каюта была двухместной, и койки в ней располагались одна над другой, но, поскольку в первом плавании «Титаника» были заняты не все места, Бизли один занимал всю каюту. Он был страстным любителем книг и в этот воскресный вечер читал до глубокой ночи. В тишине, лишь изредка нарушаемой приглушенными шагами и голосами стюардов или стуком дверей, закрываемых за кем-то из поздно вернувшихся пассажиров, Бизли отчетливо ощущал легкое дрожание пружин в матраце и ритмичную работу судовых машин. Внезапно ему показалось, что матрац, на котором он сидел с книгой в руках, качнулся и что-то изменилось в работе машин. Через мгновение это повторилось. И больше ничего — ни толчка, ни тревожного звука. Сначала Бизли подумал, что «Титаник» увеличил ход и это усилило вибрацию, а потому вернулся к чтению. Но вскоре Бизли вновь отложил книгу. Он понял, что монотонная вибрация, которая за четыре дня плавания стала неотъемлемой частью жизни на судне, прекратилась. Это означало, что машины остановились. В первые минуты любой пассажир, заметивший такое изменение, искал свои объяснения, ведь о действительном положении дел никто ничего не знал. Бизли, и не только ему, пришла в голову мысль, что «Титаник» лишился лопасти одного из своих винтов. Сообразительный учитель рассуждал логически: при потере лопасти вал винта испытывает меньшую нагрузку и начинает вращаться быстрее. Это было то первое изменение, на которое он обратил внимание. И лишь после этого заметил, что остановились машины.

Бизли стало ясно — что-то случилось, что-то нарушило нормальное движение. Он соскочил с постели, набросил халат, надел туфли и вышел из каюты в холл, прилегавший к салону. Там он увидел стюарда, который, опершись о перила лестницы, видимо, ожидал, когда опустеет курительный салон палубой выше, чтобы потушить свет.

— Почему мы остановились? — спросил Бизли.

— Не знаю, сэр, — ответил стюард, — думаю, что ничего серьезного.

— Ну, ладно, — сказал Бизли, — пойду на палубу, посмотрю, что там происходит.

И направился к лестнице. Когда он проходил мимо стюарда, тот весело на него посмотрел и заметил:

— Конечно, сэр, только там очень холодно.

Бизли понял, что стюард расценил его решение покинуть уютную каюту как напрасное, более того, даже смешное — обходить судно в халате. Но, с другой стороны, это было его первое плавание, и ему все было интересно. И остановка судна посреди океана, и возможное повреждение винта — это были события, которые он не мог пропустить.

Бизли поднялся по лестнице наверх, открыл дверь, ведущую на шлюпочную палубу, и в тот же миг содрогнулся от порыва ледяного ветра. Он перешел на правый борт и осмотрелся. Вокруг судна простиралась гладкая темная поверхность воды. Насколько хватало глаз, ничего не было видно. На всей шлюпочной палубе Бизли увидел только двух или трех мужчин. С одним из них, инженером из Шотландии, он разговорился. Они быстро сошлись на том, что обоих выгнало из кают желание понять причину, почему машины «Титаника» вдруг остановились. Поскольку было ясно, что на пустой шлюпочной палубе они ничего не узнают, они спустились на палубу В и через окна курительного салона II класса увидели за карточными столами многочисленное общество. Они вошли внутрь и спросили, не знает ли кто-нибудь, что произошло. Им сказали, что в салоне отметили слабый толчок и видели айсберг, который прошел справа, но это никого не взволновало. На вопрос Бизли, какой высоты был айсберг, кто-то ответил — тридцать пять, другой — двадцать метров, а инженер-машиностроитель, направлявшийся в Америку, чтобы предложить там свое изобретение — новый тип карбюратора для автомобиля, — заявил:

— Мне не привыкать определять размеры, и я бы сказал, что его высота была где-то между двадцатью пятью и тридцатью метрами.

С этим согласились все, и начались дебаты о том, что же могло случиться с «Титаником». Решили, что он слегка задел айсберг правым бортом и что остановка — это вынужденная мера, чтобы произвести тщательный осмотр.

— Думаю, что лед немного поцарапал свежую краску и капитан не хочет плыть дальше, пока судно снова не покрасят, — пошутил один из пассажиров.

Все рассмеялись. Один из игроков, показав на стакан с виски, сказал стоявшему рядом приятелю:

— Может быть, сбегаете на палубу и посмотрите, нет ли там льда, мне нужно совсем немного.

Все опять рассмеялись. А тем временем морская вода в трюме неудержимо вливалась в шесть из шестнадцати отсеков, и капитан с конструктором уже знали, что «Титанику» нет спасения.

Убедившись, что в курительном салоне он все равно ничего толком не узнает, Бизли вернулся в каюту, решив продолжить прерванное чтение. Спустя некоторое время он услышал в коридоре шаги и какой-то шум. Он выглянул и увидел в холле большую группу пассажиров, в основном женщин в пеньюарах, разговаривавших со стюардом; часть из них направлялась по лестнице на шлюпочную палубу. Это обеспокоило Бизли. Он вернулся, оделся потеплее и вновь поднялся наверх. На сей раз людей на шлюпочной палубе было гораздо больше. Они быстро ходили взад и вперед, чтобы согреться, всматривались в море и спрашивали друг друга, почему судно остановилось. Но никто не мог ответить ничего вразумительного. Неожиданно судно вновь двинулось и медленно поплыло по водной глади. Все почувствовали облегчение. Казалось, положение выправилось. Бизли решил вернуться в каюту и перешел с правого борта на левый, к дверям, ведущим на лестницу. Там он увидел офицера, который, взобравшись в крайнюю из шлюпок, расположенных по левому борту — это была шлюпка № 16, — снимал с нее брезент. Ни Бизли, ни один из пассажиров, видевших офицера, не придали этому особого значения. Никому из них в тот момент даже в голову не пришло, что спасательные шлюпки готовят к спуску и что придется покидать судно. Не было видно никаких признаков опасности, поэтому не было ни волнения, ни паники.