Джон Вествуд - Свидетели Цусимы

Старший механик после обнаружения опилок был cнят с «Орла» за недостаток бдительности. Тридцать лет спустя было установлено, что он вступил в сговор с другими механиками, чтобы таким актом саботажа задержать отход судна и тем самым избежать посылки на Восток.

Пока шла подготовка кораблей в России, русское правительство предпринимало усилия для закупки кораблей в Южной Америке. Враждебность между Аргентиной и Чили прекратилась, когда они согласились уладить свои территориальные споры, а это означало, что обе стороны имели на службе или в заказе новые боевые корабли, которые им стали больше не нужны. Два из них приобрела Япония («Касуга» и «Нисшин»). Два линкора были куплены британским ВМФ (куплены, видимо, лишь для того, чтобы они не достались России. На самом деле очень трудно было привести их в соответствие с другими линкорами Королевского флота).

Хотя с самого начала было ясно, что Британия употребит все свое влияние, чтобы сорвать продажу вооружения России, из Санкт-Петербурга были все же направлены туда специальные эмиссары. Предприятие совершалось под покровом величайшей секретности такими господами, как Коту (Панама) и адмирал Абаза, который уехал за границу, сменив свое имя и одежду, и, увлеченный романтикой конспирации, сбрил бороду и усы и привлек на свою сторону многочисленных посредников. Корабли, разумеется, так и не были куплены.

Фактически в результате всех этих эскапад казна осталась почти не тронутой. По воспоминаниям министра финансов, самым значительным зарубежным антрепренером был американец Чарльз Флинт, у которого якобы имелись для продажи чилийские и бразильские линкоры. Последние, утверждал он, могут быть экипированы в Южной Америке русскими командами и перегнаны во Владивосток. Когда на конференции, где обсуждалось это предложение, главного морского заказчика с русской стороны, адмирала Абаза, спросили, русский ли боезапас будет использоваться на этих кораблях, тот не смог ответить. Позднее переговорщикам, работавшим в Париже, было дано указание произвести оплату за четыре чилийских броненосца в сумме 58 млн рублей, но только по получении акта приемки.

Этого так и не случилось, и неудивительно, потому что у Чили просто не было четырех линкоров. С другой стороны, просто в голову нейдет, откуда бы Россия нашла мгновенно команды на четыре броненосца?

Даже для уже имевшихся кораблей нелегко было найти команды. В результате на 2-й эскадре был большой процент непригодных матросов и еще больший, чем обычно, процент незнающих офицеров. Но было бы большой ошибкой полагать, что все офицеры были некомпетентны. Поскольку на русском флоте командир всегда имел доминирующее влияние при выборе своих подчиненных офицеров, то существовала тенденция, когда у плохих командиров были плохие офицеры, а у хороших командиров и офицеры были хорошие. Может быть, «Ослябя» в этом отношении был наихудшим. Его офицеры описаны в следующем отрывке А. Затертого (псевдоним участника Цусимы, который стал позднее выдающимся советским писателем). Он приводит слова одного из моряков этого корабля: «Эти благородные сыночки, ухоженные и хрупкие как институтки, были способны лишь красоваться на палубах в своих мундирах с эполетами. Они умели лишь храбро шаркать каблуками по полированным паркетам или танцевать на балах, или же напиваться, разлагая своих подчиненных. Они даже наших имен не знали. Телесные наказания были отменены только на бумаге, приличия ради: матросов мордовали за всякий род провинности, и часто это считалось естественным ходом вещей. Жаловаться не было никакой возможности: вся эта титулованная свора от Старшего Негодяя до Младшего Убийцы была пропитана одним духом.

Им и в голову не приходило, что мы, защитники Родины, попросту умираем с голоду. Нас принуждали есть окостеневшие старые галеты и вонючее негодное мясо, наши же офицеры отъедались на лучших продуктах и пили дорогие вина — все за счет людей, которых они грабят. Они прямо у нас на глазах устраивали для себя постоянные кутежи с вином. Они преследовали нас и, честно говоря, сознательно делали из нас диких животных.

«И какими же озлобленными, готовыми на все зверьми мы стали!» — вскричал вдруг этот матрос, стукнув себя кулаком в грудь. Мы не видели никакого выхода из нашего положения, кроме как, в свою очередь, вредить и мстить офицерам. Мы всегда старались надуть их. Приказы выполнялись шаляй-валяй. Были случаи прямой порчи материальной части. Например, когда мы стояли на Мадагаскаре, матросы перерезали фал лебедки парового катера, и катер должен был разбиться.

Я знаю, что этот способ борьбы низкий и аморальный, но что еще мы можем сделать, если у нас нет других средств протеста?

..Другой матрос с того же судна жаловался мне: «Они нас, кажется, вообще за человеческих существ не считали. В продолжении всего похода никто из них не пожелал просто заговорить с нами. Почему бы, скажем, кто-то из офицеров не мог бы в свободное время собрать нас вокруг себя на баке и рассказать нам, как живут люди в мире, какими морями мы проплывать будем, какие корабли у японцев и т.д.? Тогда бы мы действительно стали уважать наших офицеров, почитали бы их за старших. А вместо этого что мы слышали? «Подлецы! Скоты! Болваны!» Как же мы станем образованными? Многому не научишься, когда тебя кроют матом или бьют по лицу. Только дурак не поймет этого. Даже осел и тот поймет, а наши офицеры не могли.»

Остальные нижние чины высказывались в том же духе. В основном они говорили о злоупотреблении властью, презрительном отношении офицеров к людям, полнейшем отсутствии справедливости и систематическом обкрадывании. И однако же всякий, кто взглянул бы на «Ослябю» со стороны, без сомнения, заключил бы, что это бравый, боевой, содержащийся в прекрасном порядке корабль. Фактически же внутренняя его жизнь была постоянным тяжелым разладом между его комсоставом и матросами, из-за чего плавать на нем было истинным наказанием. Она была «плавучей тюрьмой», сказал об «Ослябе» один из его команды.

Вот что говорил о командире корабля свидетель Цусимы А. Затертый: «...С точки зрения старомодного милитаризма, основанного на бюрократии, показавшего всему миру свой неприглядный, отталкивающий облик, с точки зрения этого милитаризма, который в постыдной войне с Японией показал всю свою устарелость и негодность, этот человек заслуживает только похвалы. Он поддерживал свой корабль в должном порядке, он добивался идеального уровня чистоты, совершенно игнорируя состояние судна и тот факт, что бремя всего несут на себе матросы. После каждой погрузки угля матросы не только должны были мыть и чистить весь корабль, но даже мешки, которыми грузился уголь, — вещь небывалая на эскадре. Вместо того, чтобы заглянуть на камбуз, справиться, хороша ли пища, капитан Беро делал ревизии медной кухонной утвари: бачки, котлы, другая медная снасть — все должно было сиять неземной чистотой, блестеть как чертов глаз. В вопросах, напрямую затрагивающих благополучие матроса, он мог быть предельно экономен: если, к примеру, на других кораблях люди получали добавочные галеты свободно, то на «Ослябе» они должны были покупать их. Куда шла выручка от этой торговли, не известно.