Мотицура Хасимото - Потопленные

Радиоприемники оказались частично поврежденными, ремонт задерживался из-за сборки запасных частей. Поскольку командир лодки был тяжело ранен, командование перешло ко мне как старшему по званию. Таким образом, судьба лодки находилась в моих руках.

Мне предстояло решить, оставаться ли лодке и дальше под водой или надо всплывать. Учитывая приток воды в лодку, я понял, что дальнейшее пребывание под водой могло нас погубить. В то же время мне казалось, что из-за недостатка воздуха высокого давления нельзя обеспечить нормальное всплытие лодки. Даже если мы и смогли бы всплыть на поверхность на короткое время, нас снова мог атаковать противник, а это означало сдать ему лодку собственными руками. Я ломал себе голову в поисках решения, затем почти интуитивно сказал: «Командир, мы выбросимся на берег и произведем необходимый ремонт». Командир кивнул головой, соглашаясь. Это, несомненно, было самым правильным решением. Если бы, выбрасываясь на берег, лодка оказалась притопленной, то есть имела значительную осадку, мы смогли бы без особых трудностей сняться затем даже при очень большом отливе. Находясь на грунте, мы могли бы сосредоточить все силы и средства на выяснении повреждений и ремонте их и выполнить эту работу скрытно от противника, будучи несколько прикрыты тенью от тропических деревьев, растущих на берегу. Если же осадка будет недостаточной, лодка при отливе окажется вся на виду, мы должны будем постоянно беспокоиться о ее устойчивости и, более того, сможем выполнить только часть работы. Надо было рискнуть, хотя лодка могла навсегда остаться на побережье у Лаэ.

С момента атаки противника действия команды стали автоматическими, инстинктивными. Люди не потеряли самообладание, что объясняется либо незримым покровительством богов, либо проявлением наших внутренних сил и выносливости в критических обстоятельствах.

Пробираясь по воде, я добрался до перископа, чтобы произвести наблюдение. Кроме темных пятен, которые могли быть отражением берега или неба, ничего не было видно. Несколько сосредоточившись, мне удалось рассмотреть вход в устье какой-то реки. Морское дно в южных морях усеяно коралловыми рифами, полностью полагаться на морские карты нельзя. В этом я убедился на собственном опыте, ведя разведку у пункта Буна, когда мы запутались в лабиринте рифов и нам с большими трудностями удалось выбраться из них. Если предстояло выброситься на берег, то нам ничего не оставалось делать, как направиться к устью реки.

Я отдал команду, и лодка медленно, как бы блуждая, направилась к устью реки. Стрелка глубиномера, слабо освещенная единственной лампочкой в темном центральном посту, медленно двигалась от отметки 7,3 м к отметке 8,2 м. Я понимал, что все взгляды устремлены на нее. Затем стрелка начала медленно двигаться в обратном направлении — кризис миновал по мере того, как мы приближались к отмели. Вода перестала поступать через пробоины. «Течь прекратилась, все в порядке», — мой голос дрожал от радости.

По мере приближения тень от берега увеличивалась. Команды: «Малый назад», «Стоп», «Полный назад» быстро чередовались одна за другой, лодка с легким сотрясением коснулась грунта. Она остановилась, имея лишь небольшой дифферент. Находившиеся в центральном посту вздохнули с облегчением. Слова: «Оба двигателя остановлены» репетовались по всей лодке, затем стихли. Напряжение ослабло, и после короткой паузы мы начали думать об опасности, в которой в данный момент находились, и о трудностях, которые нам предстояло преодолеть. Самым важным фактором было время. В момент, когда лодка села на грунт, был как раз отлив. Нам нужно было подняться на палубу, произвести необходимый ремонт, чтобы с наступлением прилива своевременно сняться с мели и затем выполнить нашу основную задачу.

Прежде всего следовало убедиться о том, что ходовой мостик находиться над водой, С этой целью ослабили немного задрайку люка. Вода не протекала внутрь лодки. Полностью открыв люк, я вышел на мостик и в бинокль осмотрел окрестности. Ничего подозрительного не было видно, вокруг стояла тишина. Над водой выступали только носовая часть лодки и ходовой мостик. Я выставил на мостике наблюдателей, достал и зажег дрожащей рукой сигарету. Кажется странным, однако мое курение вселило уверенность в окружавших меня людей, по крайней мере, так мне потом говорили. Необходимо было поднять лодку еще немного из воды, чтобы начать работу по ремонту. Я приказал продуть главные балластные цистерны, и вскоре из воды показались верхняя палуба и були. Я приказал прекратить продувание и закрыть кингстоны. Расход воздуха высокого давления был очень большим, и мы использовали уже большую часть его запасов. Находившаяся в готовности в центральном посту аварийная партия поднялась на верхнюю палубу, осмотрела повреждения и приступила к ремонту.

Включили компрессор воздуха высокого давления. В корпусе лодки было обнаружено много пробоин. Для того, чтобы удобнее было осматривать корпус лодки с верхней палубы, приходилось снимать некоторые листы надстройки. Во время этих работ на мостик поднялся главный механик и сообщил, что при наличии обнаруженных повреждений трудно будет возвратиться в Рабаул, а потом спросил, не лучше ли нам высадиться на берег? Большой крен лодки имеет огромный психологический эффект, и я знал, что команда уже пережила его после последней атаки бомбардировщиков. Я объяснил обстановку главному механику и сказал: «Лодка получила очень серьезные повреждения, но это еще не значит, что она вышла из строя. Я уверен, что мы сможем возвратиться в Рабаул, после того как закончим необходимый ремонт. Я твердо намерен довести его до конца, даже если мы подвергнемся атаке противника». Уверенность, с какой я произнес ему эти слова, еще больше укрепила мою решимость.

Воспользовавшись свободной минутой, я спустился вниз, чтобы навестить командира в его каюте. Его лицо вследствие большой потери крови было смертельно бледным, он был в полубессознательном состоянии. «Если мне суждено так умереть, то лучше пуля прикончила бы меня сразу», — сказал он. Я сообщил ему, что попробую с наступлением прилива и после пробного погружения уйти отсюда до рассвета, даже если ремонт не будет окончен. На это он заметил, что лучше было бы провести весь следующий день на месте и полностью убедиться, что лодка действительно годна к плаванию.

И хотя все мы желали как можно скорее возвратиться в базу, учтя совет командира, я пришел к заключению, что лучше провести день на грунте, убедиться в мореходности лодки и дать возможность личному составу отдохнуть.

Усилиями команды заделывалась одна пробоина за другой. При ремонте использовались только тряпки, деревянные клинья и заглушки. Этого было достаточно, чтобы после заделки всех пробоин лодка могла погрузиться. Но пробоин было очень много, некоторые достигали 26 см в диаметре и заделывались с помощью заплат, большинство же имели диаметр около 5 см, и потребовалось много времени, чтобы изготовить для них деревянные заглушки. Первая партия приготовленных заглушек была быстро израсходована. При осмотре повреждений с палубы была обнаружена пробоина в главной цистерне левого борта диаметром 10 см, других повреждений цистерн не было. На кормовой части палубы было нагромождение контейнеров с рисом, казалось, что вражеская бомба взорвалась как раз над ними.