Фердинанд Тохай - Секретный корпус. Повесть о разведке на всех фронтах

Разведывательная работа на поле сражения привела к огромной «бумажной войне».

Вся информация должна была направляться в войска в стандартных формах, преимущественно в виде схем, карт, диаграмм и сводок. Эти сводки пользовались славой «комической смеси». Они в самом деле бывали иной раз комичны. Вот образец:

«Вчера на фронте корпуса было спокойно. В нескольких случаях пехота противника пыталась сосредоточиваться, но обстреливалась нашей артиллерией. Нашей артиллерией разрушена ферма Шелл Трап, а также ферма Белльваарда. Были замечены немцы, бежавшие из окопов около Белльваарда, и наши артиллеристы хорошенько занялись ими».

В другом случае, когда офицеру было приказано доложить о позициях противника на его участке, последовал ответ: «На моём секторе противник продолжает стоять на определённо враждебной позиции».

И всё же война была бы очень бессвязной и разобщённой без этой «комической смеси». Сводка разведки становилась «соединительным звеном между различными родами» войск — артиллерией, сапёрами, пехотой, авиацией и кавалерией, помогала решать вопрос, как лучше досадить противнику сегодня. Так, прочтя за завтраком сводку, командир артиллерийской группы мог увидеть, что в этот день пехота «высмотрела» новое германское пулемётное гнездо, и отдать приказ обстрелять его.

«Комическая смесь» была полезна и тем, что поддерживала «интерес к немцу», несколько оживляла скучные дни окопной войны — не малый моральный фактор.

Помимо издания «комической смеси», офицеры разведки должны были записывать всевозможные донесения, хранить папки с показаниями пленных, с сообщениями агентов с захваченными и переведёнными германскими документами, траншейные карты, заново исправляемые каждый день и показывающие всякое изменение в системе окопов противника, его тыловую систему, пулемётные гнёзда и т. д. Все донесения наших воздушных и артиллерийских наблюдателей также следовало наносить на схемы. В конечном итоге составлялись подробная карта и «папка боевого порядка и дислокации сил противника».

Если пальма первенства в «бумажной войне» принадлежала адъютантскому и квартирмейстерскому отделам штаба, то и разведка слишком часто и легко доверялась бумаге.

Пожалуй, самой неприятной работой разведки на поле сражения — гораздо более неприятной, чем ползать за проволочными заграждениями, прикладывая ухо к земле, — был сбор неразорвавшихся германских снарядов, куда бы они ни упали — в окоп или поле, в город или в лес.

Война всё больше и больше превращалась в соперничество артиллерии; это заставляло нас следить самым внимательным образом за каждым нововведением немцев. Был период, когда снаряд, действующий по новому принципу, мог решить исход войны. Поэтому содержимое всех снарядов подвергалось химическому анализу, как и состав нового газа. Кроме того, такое изучение позволяло довольно точно определить состояние боевого питания Германии.

Артиллерийская разведка — определение позиций вражеских батарей, их действий и группировки — составляла отдельную ветвь работы. Впоследствии она приобрела большое значение. К сожалению, артиллеристам официально не позволялось вести свою собственную разведывательную работу; к ним направляли офицеров разведки, обычно ничего не смыслящих в этом деле; иной раз возмущённые артиллеристы использовали их в качестве писарей.

Были ещё и другие, довольно глупые, причины, почему наша артиллерийская разведка не достигла такой степени совершенства, как французская. У французов излюбленной формой была замкнутая организация, руководимая специалистами; она имела возможность определять местонахождение батарей, засекая вспышки выстрелов, улавливая звук, наблюдая за клубами дыма, перехватывая радиопозывные противника, собирая и изучая дистанционные трубки.

Посетить штаб французской артиллерии, в котором бюрократизм был разнесён в щепы, — это значило понять, почему штабная работа у них шла так, что её можно было признать самой продуктивной на поле сражения. Германские батареи обычно проявляли себя неожиданно. Французам для усиленного контрудара требовалось немедленно определить, какая батарея противника ведёт огонь.

Донесения о действующей батарее поступали непрерывным потоком в штаб. Первой обычно звонила пехота, говоря, что её «бьют откуда-то через Белло». Следующим по радио поступало донесение лётчика, наблюдающего за германскими позициями, о том, что «на 44.36 находится батарея, ведущая огонь» (эти цифры указывают место на карте). Сообщение с наблюдательного аэростата могло подтвердить, а могло и не подтвердить это; вскоре по телефону офицер сообщал о своих наблюдениях за вспышками выстрелов. Затем приходило донесение звукометристов, говорящее, что «батарея противника стреляет с 44.38». Звукометристы не могли концентрироваться на батареях, когда огонь вёлся со многих мест; на их сведениях очень сказывалось состояние атмосферы и земли. В сырые, пасмурные дни результаты их работы были невелики, а в гористой местности, как, например, в Кеммеле, они никогда не могли успешно действовать — мешало эхо; зато глинистая почва Арраса помогала улавливать звук. Когда мы двигались через германские артиллерийские позиции в Аррасе в апреле 1917 года, оказалось, что наши звукометристы в 87 случаях из ста определяли положение вражеских батарей с точностью до 50 ярдов.

Но, вероятно, наибольшим триумфом звукометрии было подавление «Большой Берты». «Фриц» стал убивать женщин и детей в Париже, стреляя по мирному городу из своего горного оплота в Лане за 70 миль. Французская разведка немедленно приняла меры. Назначили целую артиллерийскую разведывательную службу специально для наблюдения за «Большой Бертой». Над местом, где могла скрываться «Большая Берта», постоянно парили разведывательные самолёты; на каждом из них было радиооборудование, и наблюдатель мог сообщить обо всём, что видит. Звукоуловитель расположился напротив Ланского сектора; устроили специальную радиостанцию для перехвата сообщений, передаваемых «Берте»; отдельная группа наблюдателей следила за вспышками выстрелов чудовища.

Как только «Берта» открывала огонь, вся эта разведывательная система начинала лихорадочно работать; почти каждый раз новую позицию «Берты» быстро обнаруживали и открывали интенсивный контрбатарейный огонь из специально установленных «противобертовых» орудий. В дополнение к этому, на вновь обнаруженную позицию сбрасывали большие бомбы с самолётов, также предназначенные исключительно для «Берты». Это триумф искусного, не бюрократического сотрудничества, в котором все люди, связанные с «противобертовой» работой, объединялись под одним командованием, независимо от того, были ли они артиллеристами или лётчиками.