Михаил Грабовский - Атомный аврал

Берия и Курчатов уехали в сторону НП-1. Берия — чтобы поспать часа два перед испытанием в своем коттедже, Курчатов поехал сразу на командный пункт.

На верхнюю площадку вместе с «изделием» на лифте поднялся Зернов. Здесь заряд уже ожидали несколько человек: Щёлкин, Флёров, Ломинский и Давиденко. Осталось вставить детонаторы и подключить их к электронной аппаратуре, управляемой дистанционно с командного пункта. Ломинский поочередно отодвигал в стороны заслонки над отверстиями для детонаторов, а Щёлкин поочередно извлекал их из ящика для хранения и вставлял в отверстие. После этого Щёлкин подключил все детонаторы к системе подрыва. Флёров проверил счетчики нейтронного фона. Нейтронный фон был в пределах допустимого.

Постояв в молчании пару минут перед собранным в натуре атомным взрывным устройством, они спустились с верхней площадки… Когда машина с учеными отъехала от башни, Осетров обзвонил все посты, чтобы убедиться, что все люди выведены за пределы Опытного поля. Взглянул со стороны на ночной силуэт башни и уехал на командный пункт НП-1. Здесь находился узел телефонной связи и пульт управления башней с измерительными комплексами. Во второй комнате — узел связи с Москвой и Семипалатинском.

Третья комната — для ожидания. Здание снаружи окружено земляным валом, предохраняющим его от ударной волны. Здесь Берия со своей свитой ожидал сбора всех руководителей.

Ночь выдалась холодная, ветреная. Курчатов предложил в связи с пасмурной и дождливой погодой отложить испытание. По крайней мере, перенести с утреннего часа на более поздний. Берия решил ничего не менять. Действовать так, как запланировано, независимо от погоды. На НП-1 собрались Берия, Курчатов, Харитон, Щёлкин, Первухин, Болятко, Флёров, Завенягин. Телохранитель Курчатова тоже не уходил. Дмитрий Переверзев отвечал головой за Главного генерала с бородой. Здесь же был Осетров и ещё несколько генералов из МГБ.

Взрыв перенесли на час. Слишком было ветрено, темно и мрачно…

В 6 00Курчатов отдал приказ о взрыве.

Кнопку «пуск» нажал заместитель главного конструктора АБ Кирилл Щёлкин.

С центрального пульта пошли сигналы во все пункты наблюдения и контроля. Первый: «Минус тридцать минут!» Включились все приборы наблюдения. «Минус десять минут!» Судя по обратным сигналам на пульт, все шло нормально.

Из воспоминаний В.С.Комелькова, находившегося на командном пункте:

«Не сговариваясь, все вышли из домика и начали наблюдать. Сигналы доносились и сюда. Впереди нас сквозь разрывы низко стоящих туч были видны освещенные солнцем игрушечная башня и цех сборки… Несмотря на многослойную облачность и ветер, пыли не было. Ночью прошел небольшой дождь. От нас по полю катились волны колышущегося ковыля. Минус пять минут! Минус три!..»

Все вошли в помещение и наблюдали далее за вспышкой отсюда. Харитон открыл дверь наружу в стене, противоположной точке взрыва. Всем было душно от напряжения.

«Минус одна!..Тридцать секунд!.. Десять!.. Две!.. Ноль!..»

Вся зона на короткое время осветилась очень ярким светом. До прихода первой мощной взрывной волны оставалось тридцать-сорок секунд. Харитон подошел к двери и прикрыл её на всякий случай. Раздался первый громовой рык. Все высыпали наружу.

В.С. Комельков:

«На верхушке башни вспыхнул непереносимо яркий свет. На какое-то мгновение он ослаб и затем с новой силой стал быстро нарастать. Белый огненный шар поглотил башню и цех и, быстро расширяясь, меняя цвет, устремился кверху. Базисная волна, сметая на своем пути постройки, каменные дома, машины, как вал, покатилась от центра, перемешивая камни, бревна, куски металла, пыль в одну хаотическую массу. Огненный шар, поднимаясь и вращаясь, становился оранжевым, красным».

Все присутствующие на НП-1 теперь осознали, что атомный взрыв свершился. У некоторых глаза были мокрые. Поздравляли друг друга с успехом. Жали руки.

К.Щёлкин:

«Я не испытывал такой радости со дня Победы в 1945 году».

Курчатов застыл, произнеся только одно слово: «Вышло!»

Берия тепло, от всей души обнял Курчатова, потом Харитона. Он целовал их в лоб. Обнимал вместе. Находился в странном состоянии транса. И все произносил шепотом им в лица:

— Было бы большое несчастье, если б не вышло! Было бы очень большое несчастье…

В.С.Комельков:

«Потом появились темные прослойки. Вслед за ними, как в воронку, втягивались потоки пыли, обломки кирпичей и досок. Опережая огненный вихрь, ударная волна, попав в верхние слои атмосферы, прошла по нескольким уровням инверсии, и там, как в камере Вильсона, началась конденсация водяных паров…»

«Надо сообщить Хозяину, — подумал Берия. — Правда, немного рановато. Наверное, ещё спит. Все равно надо позвонить». И пошел в комнату, где был узел связи с Москвой. Попросил соединить со Сталиным.

В.С.Комельков:

«Сильный ветер ослабил звук, и он донесся до нас как грохот обвала. Над испытательным полем вырос серый столб из песка, пыли и тумана с куполообразной, клубящейся вершиной, пересеченной двумя ярусами облаков и слоями инверсий. Верхняя часть этой этажерки, достигая высоты 6–8 км, напоминала купол грозовых кучевых облаков. Атомный гриб сносился к югу, теряя очертания, превращаясь в бесформенную рваную кучу облаков гигантского пожарища».

Трубку поднял генерал Власик:

— Он спит.

— Разбудите его, — произнес торжественно Берия, — у меня важное сообщение для него.

Через три минуты раздался хриплый старческий голос:

— Я слушаю.

— Иосиф, она взорвалась! Как у американцев!

— Я уже знаю.

И отбой.

Берия рассвирепел. Сталину уже, оказывается, доложили. Пока он лобызался с этими учеными, его опередили. Он знал, кто из генералов это сделал. Учтет.

И, расстроенный, обиженный, уехал в свой домик отдыхать.

Курчатов был тоже расстроен. Он лучше, чем кто-либо другой, знал все признаки и внешние параметры первого американского взрыва. И сразу понял, ещё до всяких научных расчетов и анализа полученных измерений, что взрыв получился с низким КПД, менее мощным, чем планировалось.

Курчатов собрался ехать к эпицентру. По горячим следам, а потом — на южный наблюдательный пункт НП-2. «Надо обсудить эффект взрыва с Мещеряковым», — подумал он.

Из воспоминаний А.И.Бурназяна, 1988 г.:

«Для сбора дозиметрической информации в эпицентре взрыва были выделены два танка. Место старта в 10 км от башни, за бугорком. И вот расположенный перед нами бугорок озарился невероятно ярким, ни с чем не сравнимым светом. В испепеляющем свете мы увидели, как ударная волна разбрасывает и сметает с неба облака над местом ядерного взрыва. Танки подбросило как перышки. Включили максимальную скорость. Буквально через десяток минут после взрыва наш танк был в эпицентре. Стальная башня исчезла вместе с бетонным основанием, металл испарился. На месте башни зияла огромная воронка. Желтая песчаная почва вокруг спеклась, остекленела и жутко хрустела под гусеницами танка».