Питер Смит - Бой неизбежен!

«Я служил с адмиралом Нортом перед войной, когда он был флаг-капитаном у командующего Резервным флотом в Портсмуте. Я был у него флаг-лейтенантом и флагманским связистом. Я хорошо его знал и любил. Адмирал Норт сделал блестящую карьеру до того, как был произведен в контр-адмиралы в 1932 году. Однако командование королевской яхтой с 1934 по 1939 год лишило его всякого оперативного опыта, хотя он оставался очень способным, уважаемым и любимым командиром.

Адмирал Сомервилл был на несколько лет моложе Норта по возрасту и по старшинству в чине. В 1933 году в звании капитан-лейтенанта я служил с Сомервиллом, когда он был комендантом флотских казарм в Портсмуте. Это дало мне возможность оценить его достоинства. С 1936 по 1938 год Сомервилл командовал 45 эсминцами Средиземноморского флота, в течение года, начиная с 1938, он командовал Вест-Индской станцией. Поэтому, когда его назначили командиром Соединения Н в Гибралтаре, он обладал большим оперативным опытом. Он был очень общительным, обладал быстрым умом. Однако он не недолюбливал тех, кто не обладал подобными чертами. Сомервилл мог совершенно бесстрашно высказать свое мнению любому начальству. В 1940 году я принимал участие в нескольких операциях в составе Соединения Н под командованием Сомервилла и считал его великим командиром эскадры. Я мог безоговорочно доверять ему».

С падением Франции и вступлением в войну Италии Гибралтар неизбежно приобрел гораздо более серьезное значение, чем раньше. Теперь он стал одним из 3 пунктов, на которых держались все позиции Великобритании на Средиземном море. Мальта в центре моря теперь могла обеспечить базирование лишь мелких ударных соединений. Третьим портом была Александрия, находящаяся в нейтральном Египте. Она охраняла Суэцкий канал на востоке. Когда рассеялись первые сомнения в нашей способности удержать Средиземное море, пришлось всерьез задуматься об уязвимости Гибралтара. Испания оставалась нейтральной, но ею управлял диктатор, который был обязан своей властью военной помощи Германии и Италии, оказанной несколько лет назад. Не требовалось особой фантазии, чтобы представить Испанию, выступившую на стороне Оси, поскольку в этом случае она могла твердо рассчитывать на возвращение Гибралтара. Впрочем, Франко мог ограничиться тем, что пропустил бы немецкие танки через испанскую территорию, чтобы немцы сделали за него всю работу. Эта операция была в деталях разработана Гитлером и его штабом. В то время операция «Феликс» могла начаться в любой момент.

Адмирала Норта в июле 1940 года попросили оценить шансы отбить подобную атаку. Он ответил крайне пессимистично (или совершенно реалистично, это как посмотреть). После этого в Уайт-холле возникли первые сомнения в том, может ли он в изменившейся ситуации занимать свой пост. Точку зрения Норта о том, что вскоре удерживать Гибралтар станет невозможно, разделял и Сомервилл. Это могло быть совершенно справедливо, но абсолютно не отвечало требованиям момента. В Англии все готовились защищать свою страну до последнего вздоха, поэтому от командующего морскими силами Северной Атлантики ожидали чего-то более оптимистичного. Так в воздухе повисли первые сомнения в отношении Норта. В одном из меморандумов Адмиралтейства говорилось: «В июле 1940 года Норт высказал пораженческие настроения, когда возник вопрос об уязвимости системы обороны Гибралтара при атаке со стороны Испании. Вы должны помнить, как высказался Первый Лорд по этому поводу». Итак, у Александера возникли определенные сомнения, а вскоре они получили новые основания.

Последней каплей стала атака против французского флота в Мерс-эль-Кебире, предпринятая 3 июля 1940 года. Она стала шоком и для французов, и для англичан. Особенно впечатлительный Норт поступил так, как уже однажды сделал много лет назад. Он закрылся у себя в кабинете и принялся сочинять письмо. В нем он высказал свои чувства и чувства всех офицеров в Гибралтаре по поводу того, что считал роковой ошибкой Адмиралтейства. Это был благородный и смелый поступок, но в то же время совершенно глупый. В записке Норта от 4 июля 1940 года говорилось следующее:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО, ЛИЧНО

ОПЕРАЦИЯ «КАТАПУЛЬТА»

1. После завершения операции «Катапульта» я желал бы передать Их Лордствам для информации следующие заметки, которые я сделал по поводу дискуссии, предшествовавшей операции. Я только что зачитал эти заметки адмиралам Сомервиллу и Уэллсу после их возвращения в Гибралтар. Они заявили, что полностью согласны с ними.

2. Вице-адмирал Сомервилл прибыл в Гибралтар во второй половине дня 30 июня и после этого сообщил мне о намерениях правительства в отношении Орана. Я немедленно сказал, что категорически против использования силы, потому что французы, вероятно, будут сражаться. Адмирал Женсуль заявил мне, что не потерпит попыток никакой державы установить контроль над его кораблями.

3. Во время совещания на борту «Худа» тем же вечером при участии адмиралов Сомервилла, Уэллса и моем, а также капитанов кораблей и офицеров штаба, все адмиралы и командиры высказались против использования силы. Настроения против применения силы были настолько сильны, что я почувствовал необходимым заявить протест. На следующее утро я сказал адмиралу Сомервиллу, что я рассматриваю возможность отправить персональный протест. Я также предположил, что он должен получить разрешение в последний момент отвести свою эскадру без применения силы. Он сказал, что передаст это предложение по телеграфу в Адмиралтейство. Я сказал ему, что если он пришлет мне копию телеграммы, я не пошлю свой собственный протест. Позднее он показал мне телеграмму и сообщил, что намеренно не упомянул меня, потому что я изложил Адмиралтейству свое мнение в другой телеграмме (1220/26 июня). Эта телеграмма (1220/1 июля) полностью отражала то, что я желал, но в то же время я не отказался от мысли послать собственный протест. Я отказался от этой мысли, прочитав телеграмму Адмиралтейства командиру Соединения Н (0103/2 июля), в которой сообщалось, что правительство полно решимости применить силу. Это решение было принято уже после получения и обсуждения телеграммы командира Соединения Н.

4. Я чувствовал, что больше ничего нельзя сделать. Адмирал Сомервилл разделял мои опасения. Он сказал, что необходимость проводить эту операцию вызывает у него отвращение.

5. В ходе совещания на борту «Худа», чтобы обсудить план операции, я подчеркнул необходимость удостовериться, что истинные причины прихода флота к Орану известны всем офицерам и матросам французского флота. Только потом можно было начинать действия. Адмирал Сомервилл сказал, что совершенно с этим согласен, и он сделал детальные распоряжения на сей счет.