Виктор Тамман - В черной пасти фиорда

А год спустя на побережье появились немецкие артиллерийские батареи, дополнительные наблюдательные посты. Вражеское командование расширило сеть прибрежных аэродромов, усилило противолодочные средства. Опыт показывает, что теперь всплытие подводных лодок вблизи противника сопряжено с большой опасностью.

Тана-фиорд вдается в сушу на 25 миль [3] Миля — 1,852 км; кабельтов — 0,1 мили (185,2 м). и тянется к югу подобно коридору, почти не меняя ширины. В вершине залива расположено селение Тана. Глубины по оси фиорда большие — порядка 150–200 м. Берега гористые, довольно крутые. Проникнуть в глубь залива мы должны миль на десять. Это много, если учесть, что мы двигаемся 2,5–3-узловым ходом. Около семи часов уйдет на переходы да час на постановку, а если что-нибудь помешает, то и больше.

Кораблей противника не видно. (Дозорные катера, вероятно, еще провожают транспорт.) Не видно и барражирующих самолетов. Оснований для беспокойства вроде бы и нет. А состояние экипажа в психологическом отношении изменилось — люди стали до предела серьезными, настороженными. Это и понятно. В тылу врага все дышит холодом.

Проходит час. В гнетущей тишине краснофлотцы и командиры стоят на своих постах по боевой тревоге. Основные действия происходят в центральном посту, нашем главном командном пункте. Боцман мичман Павел Каравашкин управляет горизонтальными рулями. Время от времени он перекладывает рули всего на несколько градусов, и лодка точно держится на заданной глубине. Иногда он докладывает, что требуется поддифферентовка. Командир БЧ-5 (старший инженер-механик) Александр Николаевич Горчаков и сам не спускает глаз с приборов и, как правило, заранее отдает распоряжения. Тогда старшина трюмных мичман Василий Леднев, большой мастер своего дела, вместе со старшиной 2-й статьи Иваном Николенко, стоящим у реостата электромотора, откачивают воду из уравнительной цистерны или добавляют в нее из-за борта.

На вертикальном руле Григорий Мирошниченко — командир отделения рулевых. Он понимает: в чужом заливе, среди камней и отмелей, лодке даже при малейшем вилянии грозит опасность. И старшина 2-й статьи ведет корабль как по ниточке.

В углу отсека, за легкой перегородкой, акустик старшина 2-й статьи Петр Фуртас. Через открытое окошечко вижу, как он поворачивает маховичок прибора, прослушивает горизонт вкруговую. Лицо, как и у всех, сосредоточенное. У акустика теперь особая ответственность: он должен улавливать все звуки, возникающие в фиорде.

В центральном посту все трудятся. Это отвлекает нас, сглаживает напряженность. Иная картина в других задраенных отсеках (в подводном положении, тем более в период боевой тревоги, все двери переборок закрыты герметично). Краснофлотцы и командиры лишь следят за работой механизмов, которые действуют безотказно (недаром лодка так тщательно готовилась к походу). А когда человек без активного дела, время тянется томительно медленно. И невольно думается: как-то все обойдется… В отсеках холодно. Погреться бы, поиграть мускулами, дать организму встряску, но и это нельзя: при физических нагрузках больше расходуется кислорода, а его надо беречь.

В носовом отсеке командир БЧ-2–3 [4] На подводной лодке артиллерийская и минно-торпедная боевые части объединены. старший лейтенант Е. В. Новожилов неподвижно сидит на разножке. Евгению Васильевичу уже за тридцать. Плавал он и матросом, и боцманом, а после окончания в 1931 году мореходного училища служил в Балтийском пароходстве помощником капитана. Но судьба связала его с Военно-Морским Флотом. Окончив училище имени М. В. Фрунзе, Новожилов плавал на подводных лодках, был дивизионным минером. На «Л-20» он пришел за год до войны. Коренастый, широкоплечий, старший лейтенант обладает огромной силой — легко поднимает две двухпудовые гири и запросто играет ими. Он опытный организатор и воспитатель личного состава. Его любят и уважают, беспрекословно слушаются, и не потому только, что у старшего лейтенанта громоподобный бас, — у него и обширные знания, и моряк он бывалый.

В первом же отсеке торпедисты: старшина группы торпедистов мичман Александр Пухов, командир отделения старшина 2-й статьи Василий Кабанов, старшие торпедисты Александр Доможирский и Дмитрий Крошкин. Связь с центральным постом поддерживает старший электрик Георгий Бабошин.

Кажется, все тихо, спокойно. Но люди настороже: а вдруг прогремят взрывы, появятся повреждения, начнет поступать вода… В отсеке приготовлен аварийный инструмент. Новожилов то и дело дает вводные, проверяет действия подчиненных.

Такая же примерно обстановка складывается и в других отсеках: в кормовом, где минеры готовятся к предстоящей постановке, в дизельном, электромоторном… Люди неусыпно несут службу на своих боевых постах. Несут долгие часы. Все понимают, что подводный корабль в опасном районе, надо быть начеку, не расслабляться, но энергичных действий, необходимых для разрядки, нет. Такое состояние больше всего и выматывает нервы.

Мне и командиру БЧ-1–4 старшему лейтенанту И. Г. Афанасьеву легче. Мы заняты живым делом: ведем подводную лодку в заданную точку. Это интересно, и тишину не ощущаешь. В обычных условиях, в море, курс на карте прокладывает штурман, он же определяет место корабля, намечает точки поворота, естественно под контролем командира. В заливе, в узкостях и среди опасностей, как теперь, командир непосредственно сам маневрирует, ведет корабль как лоцман. Штурман же вслед за каждым поворотом, за переданным ему пеленгом наносит на карту курс, место корабля и время.

А штурман у нас хороший, опытный, я ему вполне доверяю — при проверках ошибок не замечал. В штабе мне говорили, что, очевидно, Афанасьева вскоре выдвинут на должность дивизионного штурмана. А замена ему есть — наш второй штурман командир рулевой группы лейтенант Н. И. Ямщиков. Несмотря на молодость, он обладает обширными знаниями и отличается аккуратностью, свойственной навигаторам.

В отсеках по-прежнему тихо. Мы двигаемся почти бесшумно. Никаких разговоров, редкие команды передаются и репетуются вполголоса.

— Пять градусов справа по носу шум винтов малого корабля!

Доклад акустика настораживает.

— Дистанция?

— Тридцать — сорок кабельтовых!

Осторожно поднимаю перископ, всматриваюсь. Акустик ошибся в оценке расстояния: до парусно-моторной шхуны, идущей контркурсом под западным берегом фиорда, менее 20 кабельтовых. Фуртас в этом не виноват: прибора определения дистанции у нас нет, а прием на слух в заливах с неровным дном часто порождает ошибки.

Кто идет? Если враг, да еще с подслушивающей аппаратурой, он может обнаружить лодку. Невоенное судно вряд ли заметит. Тщательный осмотр склоняет меня к выводу — вероятнее всего это местный рыбак. Осторожность не помешает, и мы уходим на 30-метровую глубину.