Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945)

Каков же был итог? Неудовлетворительный компромисс, обусловленный разногласиями между штабами по таким элементарным вопросам, как вероятность вторжения немцев в Испанию, хотя разведывательное управление ВМС было в полной уверенности, что у немцев для решения этой задачи нет ни войск, ни самолетов, ни кораблей.

Подобные же разногласия мешали решить вопрос о том, что предпримут итальянцы в случае высадки союзников на Сицилию в Южной Италии. Разведывательная информация позволяла предсказать капитуляцию Италии вскоре после вступления на ее территорию наших войск. Однако эта точка зрения противоречила известной истине — войска всегда сражаются лучше, обороняя родную землю. (То же самое случилось позднее, когда речь шла о Японии.)

Объединенный разведывательный штаб был твердо убежден в верности разведывательной информации. Однако из-за давления, оказанного на начальников разведывательных управлений их высшими руководителями (исключая начальника разведывательного управления ВМС), обе точки зрения нашли выражение в формуле «может, будет, может, нет». «Мрачная цепь ортодоксальных логических выкладок оказалась сильнее доводов, основанных на разведывательной информации», — сказал капитан 1 ранга Бейкер-Крессуэл, являвшийся в то время представителем разведывательного управления ВМС в объединенном разведывательном штабе.

Было бы абсурдным создать у читателя впечатление, будто объединенный разведывательный штаб всегда был прав. Иногда и штаб, и те, кто был в нем представлен, допускали серьезные просчеты.

Например, штабу нужно было решить, уйдут ли немцы из Южной Италии после нашей высадки в Салерно. Вывод был таков: сопротивление будет оказано только на Апеннинах. В действительности же немцы долго сопротивлялись южнее Неаполя. В то же время офицер добровольческого резерва ВМС, ныне член парламента, а тогда помощник двух представителей ВМС в объединенном разведывательном штабе, писал два года спустя после окончания войны:

«Полагаю, я мог бы смело заявить, что наши прогнозы, как правило, были верными. Особенно мы были довольны своим выводом относительно операций в Северной Африке, сделанным вопреки возражениям американцев.

Американцы опасались, что немцы вступят в Испанию и перережут наши коммуникации. Кроме того, они переоценили силу сопротивления французов. Очень много сил и времени у нас отнимала необходимость успокаивать различные инстанции, особенно командующих на театрах военных действий, которые были склонны преувеличивать возможности и успехи противостоящих им сил противника.

Допущенные нами промахи объяснялись нашей неспособностью учитывать исключительное упрямство Гитлера.

Не раз мы предсказывали, что он сократит свой фронт в Италии или России, или на Балканах, чтобы сэкономить силы. Мне и сейчас кажется, что, послушайся Гитлер нашего совета, и дела у него пошли бы куда лучше, однако нельзя отрицать, что у нас было неправильное представление по общему вопросу о группировке гитлеровских сил на различных фронтах, частично по уже указанной причине и частично потому, что военное министерство всегда было склонно преувеличивать силу сопротивления, с которым союзным войскам пришлось бы встретиться, вероятно, при любой высадке в Западной Европе».

Тот же офицер, дважды побывавший в Вашингтоне, чтобы помочь американцам в организации объединенных разведывательных органов, установил, что американцы никогда не могли похвастаться такими успехами, как ими хвастались их английские коллеги. Межведомственные распри были в США сильнее, чем в Англии, не причина меньших успехов наших союзников была не только в этом.

«Всегда создавалось впечатление, будто происходит чисто теоретическое учение, будто командиры на местах принимают решения или комитет начальников штабов распределяет ресурсы, совершенно не принимая в расчет данные разведывательных органов».

Капитан 1 ранга Чарльз Дрэйк, старший из сотрудников комнаты 39, а также старший представитель военно-морской разведки в объединенном разведывательном штабе с 1943 года до конца войны, рассказал мне анекдот о премьер-министре и его точке зрения на порядок подготовки разведывательной информации объединенным разведывательным штабом:

«Иногда мы получали «молитву» от самого премьер-министра, который через лорда Исмея требовал от нас немедленной и быстрой оценки того или иного вопроса. В этом случае нам, конечно, приходилось работать очень быстро и излагать суть дела не более чем на половине страницы — больше премьер-министр не стал бы читать.

Можно не сомневаться в том, что он держал нас в постоянном напряжении.

Помнится, примерно в июне 1943 года, когда генерал Александер продвигался на север Италии, встречая довольно упорное сопротивление немцев и итальянцев, поздно вечером пришла телеграмма на имя комитета начальников штабов. Я был в тот день дежурным офицером и отдыхал. Телефон стоял у моей постели. Примерно в половине второго ночи раздался звонок. Я поднял трубку и узнал голос бригадного генерала Холлиса, начальника секретариата комитета начальников штабов:

— Это вы, Дрэйк? Вы видели телеграмму, только что полученную от Александера, в которой он высказывает свою точку зрения на возможность переброски немецких резервов в случае капитуляции Италии?

Александер пространно писал о том, что могло произойти в ближайшие несколько месяцев. На изучение телеграммы нужно было затратить немало времени, поэтому я ответил Холлису:

— Да, я видел телеграмму. Мы займемся ею утром…

— Премьер-министр приказал подготовить проект ответа Александеру к половине одиннадцатого утра, — прервал меня Холлис.

— Но это абсурд, Холлис, — сказал я, — потому что мне нужно сначала созвать свой комитет, а потом уж подготовить проект. Затем нам нужно доложить его своим начальникам, поскольку речь идет о важном вопросе. Кроме того, придется докладывать комитету начальников штабов, а это значит, что он должен провести заседание по этому вопросу. Все это сделать до половины одиннадцатого, конечно, невозможно.

— Понимаю, — согласился Холлис, — но премьер-министр приказал подготовить документ именно к этому времени.

Вероятно, я должен был понять намек Холлиса, когда он произнес слова «премьер-министр», потому что обычно он называл Черчилля просто «премьером». Тем не менее, я безмятежно произнес:

— Холлис, почему бы вам не сказать глупому старику, чтобы он отправлялся спать. Мы постараемся сделать все побыстрее и, возможно, приготовим документ завтра во второй половине дня.

В этот момент в трубке прозвучал какой-то другой голос.

— Кого это вы называете глупым стариком?