Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945)

Необходимо было установить, почему «Бисмарк» и «Принц Ойген» не достигли внезапности после прорыва в Атлантику, почему их сразу же обнаружили и почему вся сеть судов снабжения и разведки, расставленных в океане до выхода «Бисмарка» и «Принца Ойгена» из Балтийского моря 18 мая, была нарушена к середине июня и при этом было потеряно девять судов, из них шесть очень ценных танкеров.

Со временем загадка гибели судов обеспечения начала беспокоить начальника немецкой морской разведки даже больше, чем гибель «Бисмарка», поэтому в июле 1942 года было проведено новое расследование обстоятельств гибели не только уже упомянутых девяти судов, но и трех других, не связанных непосредственно с операцией «Рейнское учение», как условно обозначались действия двух кораблей. Выдвинутое объяснение, которое анализируется ниже, реабилитировало лиц, ответственных за безопасность кодов и шифровальных таблиц. В действительности, как и в случае потопления «Бисмарка», конкретного обвинения не предъявили ни одному должностному лицу, ни какому-либо ведомству.

Свидетельства, на которых основывали расследование представители разведки, ограничивались вахтенным журналом «Принца Ойгена», следовавшего совместно с «Бисмарком» до вечера 24 мая; свидетельскими показаниями его офицеров и радистов; радиограммами, полученными базой от адмирала Лютьенса, после того как он узнал, что за ним следят; некоторыми материалами радиоперехвата «Принцем Ойгеном» английского тактического радиообмена и опубликованными адмиралтейством отчетами об обстоятельствах обнаружения, преследования и потопления «Бисмарка». И только одного никому не удалось осуществить: прочитать мысли покойного командира немецкой эскадры адмирала Лютьенса. Его замыслы и оценка им обстановки, как замыслы и оценка обстановки его преследователя адмирала Холланда на борту «Худа», остались тайной.

Неудачная попытка немецких кораблей прорваться в океан незамеченными объяснялась очень просто. Когда 20 мая в период между 06.00 и 08.00 корабли в сопровождении эсминцев и тральщиков выходили из Балтийского моря через проливы Каттегат и Скагеррак, их видел шедший в это же время вдоль своих берегов шведский крейсер «Готланд». Адмирал Лютьенс сразу же предположил, что англичане узнают о передвижении немецких кораблей, и с понятным разочарованием доложил об этом в свой штаб. Его предположение оправдалось: утром следующего дня в 06.45 немецкая радиоразведка перехватила передававшийся английской радиостанцией приказ об организации воздушного поиска двух линкоров и трех миноносцев противника, шедших в северном направлении. Вскоре после 07.00 вахтенный сигнальщик на «Принце Ойгене» обнаружил на некотором удалении четыре самолета неустановленной принадлежности. Позднее в тот же день немецкие корабли были замечены самолетами авиации берегового командования в Коре-фьорде, к югу от Бергена, где они принимали топливо. Как все это произошло?

Капитан 1 ранга Дэнхэм, в то время военно-морской атташе в Стокгольме, рассказал автору, как в день выхода «Бисмарка» в море по установившейся традиции он проводил один из двух еженедельных вечеров в обществе с норвежским военно-морским атташе, который был другом руководящего работника шведской разведки. Последний рассматривал донесение «Готланда» как обычное сообщение и упомянул о нем как об информации, не являющейся особо секретной.

Дэнхэм донес об этом адмиралтейству сразу же по возвращении домой, считая информацию достойной высшей оценки и передав ее серией «весьма срочно»: «Каттегат, сегодня, 20 мая, в 15.00 два крупных военных корабля в сопровождении трех эсминцев и пяти сторожевых кораблей, а также десяти или двенадцати самолетов прошли Марстранд курсом северо-запад». К 03.30 следующего утра оперативно-разведывательный центр «не удивленный и не очень взволнованный» информировал береговое командование.

Немецкая военно-морская разведка оценивала события, происшедшие до настоящего момента, следующим образом:

«Вполне очевидно, что во время следования через Большой Бельт и Каттегат эскадра, возглавляемая «Бисмарком», была обнаружена находившимися на берегу наблюдателями противника и агентами английской разведки, столь известной своей эффективностью, и что данные об обнаружении были переданы в Лондон через английского военно-морского атташе в Стокгольме».

Авторы, кажется, не учитывают, что немецкие ВВС по требованию ВМС были заняты проведением напряженной визуальной и аэрофотографической разведки над Скапа-Флоу (при этом они уделяли особое внимание разведке погоды в узком Датском проливе на участке между Исландией и кромкой полярных льдов у восточного побережья Гренландии) и что вся эта оживленная деятельность была замечена английской разведкой, которая информировала командующего Флотом метрополии.

Фактически немцы были более заинтересованы — и эта заинтересованность, почти навязчивая, замечалась неоднократно — в утверждении, что секретность операции была нарушена в результате предательства и неосторожности. Планы операции обсуждались по телефону между штабом руководства войной на море и оперативными отделами в Париже и Киле. В организации материально-технического обеспечения операции участвовало слишком много людей. Меры по сохранению тайны были явно недостаточными. Жена одного офицера с «Бисмарка» «говорила среди гражданских лиц» о том, что корабль вышел в море; во время отхода линейного корабля от пирса в Гдыне оркестр исполнял печальную балладу.

Однако, с точки зрения всех технических аспектов операции, находившихся под контролем ВМС, командование приложило значительные усилия для обеспечения скрытности. Командующий балтийской оборонительной зоной приостановил движение торговых судов через Большой Белы и Каттегат в ночь на 20 мая и на следующее утро — предосторожность, очевидно, вызвавшая подозрения. Для прикрытия возможного увеличения объема радиообмена, связанного с выходом соединения в море, были организованы ложные радиопередачи, которые должны были ввести в заблуждение английскую службу радиоперехвата. Кроме того, на линкоре впервые было введено шифрование передач, что обеспечило обмен информацией только между допущенными к этому лицами, причем исключительно в оперативных целях; в открытом море надлежащим образом соблюдалось радиомолчание до тех пор, пока адмирал Лютьенс не установил, что его преследуют два английских крейсера.

Что же можно было предпринять еще? Печать раздражения и беспомощности сквозит в докладе о том, что немецкий флот все время заходится как бы в клетке под постоянным наблюдением английской разведки, прикрывшей выходы в Северное море. И снова специалистам по связи было дано заверение в безусловном обеспечении скрытности связи: «В результате новой всесторонней проверки установлено, что все специалисты единодушно исключают возможность расшифровки телеграмм противником».