Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945)

Типичным в деятельности объединенного разведывательного комитета в 1938 году был следующий случай. Незадолго до пасхальных праздников посланник в Берлине телеграфировал в министерство иностранных дел, что по сообщениям, которые он не в состоянии игнорировать, немецкие бомбардировщики могут подвергнуть внезапному нападению корабли Флота метрополии:

«Из достоверных источников мне стало известно, что три цитаты из речи в Вильгельмсхафене, приводимые в моей следующей телеграмме и опубликованные в вечернем выпуске газеты «Ангриф», полностью отражают взгляды Гитлера. Источник, поддерживающий контакт с военным министерством, заявил, что первым признаком немецких намерений, которые будут сохраняться в тайне до последнего момента, явится внезапное нападение на английский флот с целью нанесения сокрушительного удара. Не будет ни ультиматума, ни объявления войны. Официальные лица военного министерства заявляют, что Гитлер сам примет решение о времени действий и отдаст приказ без консультации с компетентными военными советниками.

Я понимаю, что это сенсационное сообщение, и у меня нет доказательств тому, что это произойдет в ближайшее время. Но поскольку нам приходится иметь дело с маньяком, настроенным исключительно враждебно по отношению к Великобритании, вам следует учитывать подобную возможность».

На основании этого донесения нашли целесообразным привести в боевую готовность часть зенитной артиллерии кораблей флота.

В правительстве договорились, что первый лорд адмиралтейства упомянет об этом в речи, которую он тогда готовил. Во вторник 4 апреля, то есть через день после получения тревожной телеграммы, лорд Стэнхоуп должен был быть почетным гостем на борту авианосца «Арк Ройял», где проводилось торжественное собрание по случаю создания военно-морской кинокорпорации, которая должна была обеспечивать флот лучшими и новейшими современными кинофильмами. Слова обычно сугубо официального и нудного в речах первого лорда, одетого в строгий костюм, прозвучали в тот вечер как взрыв бомбы:

«К сожалению, есть еще люди, которые сегодня идут не с нами. Незадолго перед моим отъездом из адмиралтейства возникла необходимость отдать приказ о приведении зенитной артиллерии флота в боевую готовность на всякий непредвиденный случай. Задолго до того как гости прибыли на борт этого корабля, шестнадцать его зенитных пушек были приведены в готовность оказать «теплый» прием любому, кто попытался бы напасть на нас внезапно».

Таковы были драматические последствия телеграммы нашего посланника из Берлина — первоклассная газетная сенсация. Кто бы ни был инициатором такого устрашения нашего правительства (подозревали, что идея принадлежала адмиралу Канарису), уловка наверняка удалась. За одним неблагоразумным поступком последовал другой. Правительство Чемберлена, как говорилось, «в интересах страны», приложило немало усилий, чтобы помешать опубликованию в газетах того, что первый лорд адмиралтейства сказал в присутствии двух десятков корреспондентов. Газеты «Тайме» и «Дейли телеграф» поступили как их просили, «Дейли скетч» поместила текст выступления первого лорда адмиралтейства во всех выпусках, а «Ньюс кроникл», изъяв этот материал из первого выпуска, опубликовала его в последующем, ссылаясь на то, что в девять тридцать радиостанция Би-Би-Си передала текст выступления в программе вещания на страны Британской империи. «Дейли телеграф» отметила, что это был первый случай, когда пресса пренебрегла запретом на публикацию материала.

Отвечая на запрос в палате общин 5 апреля, Чемберлен сказал, что «адмиралтейство не давало никаких других приказов, кроме того, о котором известно и который вполне оправдан в напряженной обстановке, то есть держать личный состав кораблей в готовности занять свои боевые посты у орудий». Что касается запрета на публикацию материала, содержание которого услышали сотни людей, то премьер-министр патетически заметил: «Очевидно, что моя попытка оградить общественное мнение от ненужного ажиотажа оказалась не совсем удачной».

Происшедший случай получил широкую огласку и поставил правительство в очень неловкое положение, тем более что оно не могло дать никакого другого объяснения, кроме ссылок на непроверенные и необоснованные «сообщения». В действительности все дело было в том, что первый лорд адмиралтейства, отправляясь в Портсмут, не удосужился проконсультироваться у начальника разведывательного управления ВМС.

Примерно в то же время Роберт Ванситтарт (тогда дипломатический советник правительства) сообщил министру иностранных дел, что, по сообщению из достоверных источников, немецкие подводные лодки, патрулируют у Плимута, Портсмута и устья Темзы. Расследование, проведенное позднее, показало, что оба сообщения были дезинформацией, причем автором первой являлся глава немецкой разведки адмирал Канарис, а второй — немецкий агент в Швейцарии. Не имея в своем распоряжении какого-либо органа для проверки сообщений, правительство, конечно, легко попадалось на удочку. Гитлер уже приобрел репутацию любителя сюрпризов и давно уже вел войну нервов. Кроме того, в немецких дезинформационных сообщениях всегда была доля правды. Так, например, в апреле 1940 года в аналогичных донесениях из Копенгагена предсказывался точный срок нападения на Норвегию.

Нельзя было терпеть такого положения, когда английское правительство подвергалось воздействию любых слухов, которые мог распространить вероятный противник среди окружавших членов правительства людей или внушить их отдельным дипломатическим работникам. Именно поэтому в апреле 1939 года по предложению начальника разведывательного управления ВМС был создан информационный центр по обстановке, о котором говорилось выше.

В задачу центра входило изучение и анализ неотложной разведывательной информации, поступавшей из зарубежных источников, и издание ежедневной секретной сводки но обстановке. Эти сводки печатались на специальной темно-зеленой бумаге. Другими словами, центр должен был стать первой линией обороны от зловещих слухов.

Такое использование сил и средств разведки могло быть только временным. Взаимодействие руководителей разведки трех видов вооруженных сил только для того, чтобы выявить дезинформацию, — очевидный абсурд. Поэтому, когда был создан объединенный разведывательный комитет, его функции стали значительно шире. Отныне члены комитета могли по своему желанию рассматривать «любые необходимые меры для улучшения деятельности разведывательных органов страны в целом». Например, комитет мог (и позднее именно так поступал) подвергать критике те или иные положения и вносить предложения по работе специальной разведки и по организации топографической разведки в интересах будущих операций. Комитет мог вносить предложения о сокращении или расширении той или иной службы, а также устанавливать нормы и порядок приема служащих во многие правительственные учреждения; он наблюдал за деятельностью дешифровальных служб, хотя непосредственно в их работу не вмешивался. Комитет имел право кооптировать в свой состав для постоянных консультаций представителей любого ведомства. Благодаря этому с мая 1941 года на заседаниях комитета присутствовали представители службы безопасности (в те дни она называлась пятым отделом военной разведки), министерства экономической войны с ее промышленной разведкой и экспертами по блокаде, межведомственного топографического управления при Оксфордском университете и межведомственного совета безопасности. Этот совет, созданный в 1940 году, осуществлял руководство мерами безопасности и сохранения тайны во всех крупных операциях в последующие шесть лет, ведал назначением кодовых названий операций (выбору этих названий большое внимание уделял Черчилль) и разработал меры оперативной маскировки и ведения контрпропаганды с помощью слухов.