Л. Гаррос - Военно-морской флот Франции во Второй мировой войне

Каннингэм полностью отдавал себе отсчет в том, что при таких требованиях британского адмиралтейства, он ничего не сможет сделать. Где находятся враги, которые угрожают кораблям Годфруа? Их нет в пределах Египта и Леванта. Затопить корабли вне порта? Останется ли это без протеста французов? Засорить рейд Александрии остовами кораблей, что наверняка случиться при попытке захватить их силой? Об этом не могло быть и речи. В тот же день, 27 июня, он написал Годфруа, что никогда не имел мысли захватить французские корабли силой. И, в действительности, в будущем он не принял никаких подобных действий.

Годфруа ответил на следующий день: "Я дал Вам слово, мы не покинем якорных стоянок, и мои командиры обещают не предпринимать попыток выхода в море без моего приказа".

Еще раз Каннингэм обратился к своему начальству: "По-видимому, Годфруа надеется, наперекор всему, что какие-то новые обстоятельства позволят его эскадре сражаться на нашей стороне. Но я не знаю, на чем он основывается. Французский офицер связи вчера сообщил, что Годфруа получил некое послание от адмирала Жансуля, из которого следовало, что Жансуль решил не отправлять эти корабли во Францию. Я попытаюсь получить подтверждение этому. Я стараюсь поддерживать искренние и сердечные отношения, существующие здесь, и полагаю, что нужно сделать все для дружественных переговоров, нежели угрожать применением силы". Адмирал Каннингэм был джентльменом и вел себя соответственно. Но там, далеко на Западе, нервничали все больше и больше.

28 июня Годфруа получил из штаба Дарлана достаточно четкое сообщение: "Мое намерение ни в коем случае не соглашаться на интернирование, на которое Вы, кажется, готовы пойти…"

Адмирал Годфруа в раздражении ответил: "Не судите заранее о моих чувствах или о мотивах моего поведения".

Моральное состояние команд было невысоким. Новость о перемирии внесла замешательство как среди членов штаба, так и матросов. Резервисты, размещенные в домах вблизи порта, волновались, и потребовалось личное вмешательство адмирала, чтобы вернуть их на корабли. Англичане с интересом следили за происходящим.

Наконец, 29 июня британское адмиралтейство официально уведомило адмирала Каннингэма, что оно имеет твердое намерение захватить французские корабли в Александрии и проделать то же самое в Мерс-эль-Кебире и в британских портах, и что операция назначена на 3 июля. Каннингэму эта идея показалась отвратительной. Французские моряки были друзьями, с ними поддерживались сердечные отношения, а Годфруа был человек, которому можно было доверять. Кроме того, эта операция явно испортила бы отношение французских жителей в Египте и на Ближнем Востоке. 1 июля Лондон напомнил, что захват кораблей должен быть по возможности без кровопролития.

Позиция адмирала Годфруа была неизменной: "Оставьте меня в покое, или я затоплю свои корабли на ваших глазах". Годфруа был человек спокойный, твердый, высокой культуры, честный по отношению как к своему начальству, так и к товарищам по оружию.

Время шло. Вечером 2 июля Каннингэм попросил Годфруа назавтра в 09:00 прибыть к нему на борт. Годфруа понял, что час пробил. Тем не менее он прибыл на "Уорспайт" в сопровождении своего начальника штаба капитана 1 ранга Тиссерана. Встреча проходила в виде беседы между светскими людьми, которые хорошо знают, что им делать. Они договорились избегать необдуманных поступков. Прежде всего Каннингэм потребовал, чтобы французские корабли были переданы ему с офицерами и матросами, желающими продолжать борьбу. Годфруа ответил: "Корабли не будут сражаться под чужим флагом, экипажи будут считаться дезертирами, а немцы со своей стороны могут потребовать количество кораблей, эквивалентное тому, какое я бы Вам передал. Ну что же, Вы разоружите нас? Но мне нужно распоряжение моего правительства".

При этих условиях ничего не оставалось, как затопиться в море и поскорее. Договорились, что англичане не будут мешать.

В 11:30 на борту своего флагмана — крейсера "Дюкен" — Годфруа дал ответ начальнику штаба Каннингэма контр-адмиралу Уиллису, явившемуся в сопровождении кэптена Дика. Он потребовал 48 часов для выведения кораблей и схода команд на берег. Одновременно он сообщил Дарлану: "Первое решение не отвечает моей воинской чести, второе — требует Вашего согласия, но я не подчинюсь и ему. Остается только одно — самозатопиться". Сообщение было одновременно передано и генеральному консулу Франции в Александрии: "Правительству Виши для адмиралтейства". Последнее об этом никогда не узнало.

В 15:00 Каннингэм ответил, что он очень всем огорчен, но согласен на задержку, и что печальная необходимость заставляет его потребовать от Годфруа выйти для выполнения задуманного в полдень в пятницу 5 июля. Но британский адмирал не смирился полностью и попробовал предпринять еще одну попытку. Он запросил Годфруа, не может ли он сдать топливо и взрыватели от торпед, что позволило бы ему сообщить своему правительству, что французские корабли не в состоянии выйти в море.

Чтобы не прерывать переговоров, Годфруа запросил дополнительную отсрочку на 24 часа и получил ее.

Но в 16:30 от французского адмиралтейства он получил твердый приказ выйти в море и, если это необходимо, с применением силы. Он ответил, что это совершенно невозможно, и что он готовится к самозатоплению. Годфруа не обращал внимания на развивавшиеся на Западе события. Но в 19:00 он с негодованием узнал о том, что происходило в Мерс-эль-Кебире, и отдал приказ задержать сдачу топлива. Затем он явился на борт "Уорспайта" и заявил, что ситуация изменилась, и он полностью отказывается от всех ранее достигнутых соглашений. "Но, — сказал Каннингэм, — я имею приказ сегодня же потопить Вас, если Вы не подчинитесь. Что нам делать? Не совершать ничего непоправимого. Не подождать ли еще немного до завтрашнего утра?"

Из Лондона и Парижа оба адмирала получали послания, свидетельствующие о полном непонимании происходящего в Александрии. Они требовали с одной стороны уничтожение французского флота, а с другой — его выхода в море.

Каннингэм проигнорировал приказ, положив послание своего адмиралтейства в карман. В 08:00 4 июля итальянская авиация совершила налет на Александрию. Крейсер "Дюге-Труэн" вел зенитный огонь вместе с британскими кораблями. Это подало определенную надежду. Годфруа отдал всем своим командирам приказ: "Принять и поддерживать боевую готовность, дать отпор без дополнительного приказа, в случае попытки нас разъединить. Довести до сведения экипажей о текущей ситуации, возникающей в результате боевого столкновения вчера вечером между французским Атлантическим флотом и британским флотом".