Станислав Куняев - Жрецы и жертвы Холокоста. Кровавые язвы мировой истории

Однако фильм о депортации продолжался, и А. Ваксберг продолжал вещать «закадровым голосом»:

«Евгений Долматовский рассказывал: «Мне звонил Давид Заславский, требовал подписать письмо». И Давид Заславский знал, кому звонить, поскольку всем было известно, что в 1937 году молодой поэт Долматовский публично отказался от своего отца — «врага народа».

«Марк Рейзен вспоминает так: «Ну было какое-то сборище. Надо исполнить свой гражданский долг». И знаменитого певца Рейзена тоже можно было понять: в предвоенные годы он был основным исполнителем знаменитой песни «Широка страна моя родная» со словами: «золотыми буквами мы пишем всенародный сталинский закон». А музыку к гимну «Широка страна моя родная» написал Дунаевский, естественно, он не мог не «засветиться» на подписном листке обращения в редакцию «Правды», на котором, как пишет историк Г. В. Костырченко, «имеются оригинальные автографы С. Я. Маршака, В. С. Гроссмана, М. О. Рейзена, М. И. Ромма, Л. Д. Ландау, И. О. Дунаевского и многих других видных деятелей еврейского происхождения» (стр. 681). Одним из последних на листе расписался И. Эренбург. Впрочем, «подписантов», если бы власти того пожелали, могло быть много больше из числа присягнувших на верность режиму ещё в 1937-м году.

Много лет назад, просмотрев подписку «ЛГ» за 1937 год, я сделал перечень известных писателей, так или иначе откликнувшихся на политические процессы эпохи.

Из «Литературной газеты» № 33, 1937: «Высшая мораль революции в том, чтобы враги народа, подло предающие его интересы, были начисто уничтожены»… «Только на днях вся страна с яростью и гневом узнала о преступлениях подлейшей банды долго маскировавшихся шпионов, фашистских наёмников — Тухачевского, Уборевича, Корка и других мерзавцев». «Другие мерзавцы» — это высшие военные чины еврейского происхождения — Иона Якир и Фельдман. Заклеймил их в «ЛГ» известный литератор той эпохи Яков Эйдельман, отец не менее известного литературоведа горбачёвской эпохи Натана Эйдельмана.

Подшивка «Литературной газеты», за 1937 г. Номера 32 и 33 Заголовки откликов: «Мы требуем расстрела шпионов», «Не дадим житья врагам Советского Союза» и другие короткие проклятья, подписанные не от имени каких-то заводских и фабричных коллективов, и не какими-то безвестными «шариковыми», а Пастернаком, Сельвинским, Кассилем, Габриловичем, Л. Никулиным… Среди проклинаемых имён «врагов народа» В. Киршон. Опять одни евреи топили других евреев. По приказу или по совести? Или от страха иудейска? Не знаю.

В «Литературке» от 1 февраля 1937 г. опубликован приговор по делу «Пятакова, Сокольникова, Радека» , и тут же стихотворный отклик Михаила Голодного-Эпштейна: «Нет, ты его настигнешь, кара». П. Антокольский тоже ставит свою подпись рядом с Михаилом Голодным.

В этих же уникальных январско-февральских номерах 1937 года с проклятиями и требованиями «уничтожить» «убийц, шпионов, фашистских выкормышей» , выступили писатели Р. Фраерман, В. Инбер, В. Киршон, Л. Никулин, А. Безыменский (со стихами!). Здесь же Юрий Тынянов, а рядом с ним стихи Переца Маркиша в косноязычном переводе Д. Бродского:

В 1952 году в числе репрессированных членов Еврейского антифашистского Комитета был и Перец Маркиш. Вспомнил ли он перед тем, как «сгинуть» , свои стихи пятнадцатилетней давности? Подпись поставить от страха — дело простое. А вот стихи написать — тут нужно особое вдохновение.

Евреи-чекисты арестовали евреев-политиков, еврей-поэт написал о врагах народа стихотворенье, еврей-переводчик перевёл его на русский язык, еврей ответственный редактор (Л. Субоцкий) опубликовал их в «Лит. газете». А сейчас всё это называется иногда государственным, иногда сталинским и даже русским антисемитизмом и черносотенством.

А чьими фамилиями подписаны («ЛГ» от 26.I.1937) писательские отклики на процесс антисоветского троцкистского центра? Ю. Олеша — «Перед судом истории», И. Бабель, щегольнувший знанием Достоевского, — «Ложь, предательство, смердяковщина» , М. Козаков (отец нынешнего актёра М. Козакова) [9] Автор пьесы «Чекисты», 1939 г. — «Шакалы» , два брата — М. Ильин и С. Маршак — «Путь в Гестапо» , В. Шкловский — «Эпилог» , Д. Алтаузен — «Пощады нет!» и, конечно же, неутомимый Безыменский — «Наш вердикт» — стихотворенье, начинающееся словами: «стереть их всех с лица земли». А ещё Г. Шторм, Г. Фиш, К. Финн, Л. Славин, А. Гурвич, Л. Войтинская и т. д. и т. п.

Ну как же нынешним еврейским историкам при воспоминании об этом феноменальном позоре не выходить из себя, не впадать в истерику? Как объяснить эту эпидемию коллективного помешательства «интеллектуальной элиты»? Слепой верой в Сталина? — но все подписанты, можно сказать, не дураки. После XX съезда они сразу поумнели. Животным страхом перед Гитлером, перед ужасом грядущей войны? Или просто чувством коллективного советского патриотизма, захлестнувшего всё общество в ту эпоху?

А если даже Сталин, как коварный политик, их переиграл и заставил своими руками уничтожать своих же соплеменников, то на кого спустя 70 лет писать жалобу? На антисемитов? А может быть, всё происшедшее есть свойство еврейского менталитета, о котором американский историк Норман Финкельштейн писал в книге «Индустрия Холокоста»:

«Так же, как многие евреи дистанцировались от Израиля, пока он был для них обузой, и снова стали сионистами, когда он обрёл ценность, дистанцировались они и от своей этнической принадлежности, пока она была обузой, и снова стали евреями, когда это стало выгодно». (стр. 27)

Поэтому не надо лукавить, что наши писатели той эпохи были не евреями, а просто советскими людьми или всего лишь навсего коммунистами безо всякой национальности. Конечно в списке подписантов есть и русские фамилии, но их значительно меньше, нежели еврейских. А фамилии Симонова, Твардовского, Шолохова, Заболоцкого В. Шишкова Серафимовича, Гладкова не встречаются ни разу. Может быть, к ним не обращались, сомневались, что они подпишут? Или они себя «кроликами» не чувствовали?.. А может быть, демонстрируя свою лояльность, подписывали только те, кто хотел подписать?

Тем не менее, февральское письмо 1953 года «о деле врачей» с подписным листом, изукрашенном автографами нашей культурной элиты, не было нигде напечатано, поскольку, как предполагает Костырченко, «Сталину не понравился <���…> тон письма — чрезмерно резкий, если не сказать кондовый — ибо не способствовал достижению искомой цели: затушевать скандальную ажитацию вокруг «дела врачей» в стране и в мире». «Составление следующего варианта письма, — пишет Костырченко, — было поручено Шепилову, слывшему среди интеллигенции либералом». Новый шепиловский вариант письма, продолжает историк, «разительно отличался от того, что было раньше. Это была уже не прежняя вульгарная агитка, а вежливое приглашение «вместе… поразмыслить над некоторыми вопросами, затрагивающими жизненные интересы евреев»; «самое главное, уже не выдвигалось никаких требований расправы с «врачами-отравителями»… «Можно заключить, что Сталин отказался от намерения провести публичный процесс по «делу врачей» (тем самым автоматически опровергается миф об открытом антисемитском судилище, как сигналу к началу еврейской депортации…)» «Как известно, обращение к еврейской общественности так и не появилось в печати…» «Думается, сам Сталин успел до приступа смертельной болезни отвергнуть эту идею, исходя из того соображения, что публикация любой, даже выдержанной в самом оптимистическом тоне коллективной петиции евреев будет свидетельствовать, что в стране продолжает существовать пресловутый «еврейский вопрос».