Александр Лобанцев - Косово 99

Примеров извращённости христианства полным-полно, достаточно только внимательно почитать библию. Даже сейчас когда христианство по всему миру сильно сдало позиции, предрассудки вдолбленные в головы глупых людей христианской церковью живут и здравствуют. Уместно привести в пример те же половые отношения. Несмотря на очевидную обыденность и естественность половых отношений открыто говорить о них считается неприличным. Понятно, что никому не хочется выставлять на всеобщее обозрение свои чувства и страсти, их и не надо демонстрировать кому попало, но ведь и обсуждение теоретических вопросов считается неприличным. Идиотизм полнейший. Особо считается неприличным вести подобные разговоры при детях. Хотя если хоть немного включить мозги и подумать, то становиться очевидным, что людям именно с малых лет нужно разъяснять здоровую природную сущность половых отношений. Если ребёнок с малых лет будет всё знать о нормальных близких отношениях между мужчинами и женщинами, то эти отношения не будут для него великой тайной к раскрытию которой нужно стремиться всеми способами. Для него они будут просто обыденной частью жизни взрослых людей. Поменьше будет маньяков и извращенцев. И уж точно будет меньше жестоких и глумливых мальчиков считающих, что если они трахнули девочку то значит смогли её унизить. Меньше будет и высокомерных девочек считающих что для того чтобы отдаться мужчине нужно сперва заставить его холуйски добиваться себя. Меньше будет нравственной грязи, а кайфа и здоровой естественности будет больше. Но это в теории, на практике предрассудки незримо главенствуют над душами не слишком умных людей.

Неестественный взгляд на половые отношения это только одно из проявлений безумия христиан. И это безумие веками насильно вдалбливалось в головы русских людей. Славяне были великими и славными людьми, русский народ будучи частью народа славянского мог быть ещё более великим (долгое время ему не смотря на христианство это даже удавалось), но пошёл не туда куда было надо. Русский народ стал мёртвой ветвью славянского рода. Именно христианство стало гибельным для русского народа, все остальные нравственно-идеологические бедствия были его порождениями. Но вместе с этим нужно заметить, что у православного христианина есть много того, что для него свято, у безбожного человека святого нет ничего. Люди советского, а в дальнейшем и постсоветского периода были как правило безбожными. Русские пришедшие на землю бывшей Югославии в девяностых годах прошлого века были людьми постсоветскими и имели соответствующее мировоззрение. Я не хочу сказать, что мы были плохими людьми, среди нас хватало людей и плохих и хороших, но мы точно не имели ничего общего с теми русскими о которых сербы читали в учебниках истории.

Когда реальность сильно не соответствует воображаемым представлениям о ней неизбежно наступает разочарование этой реальностью. Следом за разочарованием приходят отчуждение, холодность и недоброжелательность. Недоброжелательность порождает ответное отчуждение. Вот так.

Мы продолжали охранять госпиталь и благодаря возможности подыматься на его крышу открыли для себя отличный способ разнообразить служебную рутину. На крыше можно было чудесно загорать. Жаркое балканское солнце создавало идеальные условия для получения великолепного загара. Мы стали каждый день ходить на крышу «понаблюдать за местностью». Наш поход на «наблюдательный пост» выглядел весьма колоритно: бойцы одетые в трусы и солнцезащитные очки, с автоматами, полотенцами и зачастую с пивом шли по госпиталю как заправские туристы по отелю. Сербы всё это видели и увиденное им явно не нравилось, но лично у меня их реакция тогда уже вызывала ехидную улыбку. Надо отметить, что сербы быстро привыкли к нашим походам на крышу и через день-другой перестали на нас пялиться. Командир не запрещал нам загорать, но зато он запрещал брать с собой пиво. Он вообще стал как-то более требователен к нам, как в вопросах организации службы, так и в вопросе употребления спиртного. Видимо таким образом он надеялся сохранить хоть какое-то подобие порядка.

Пиво мы всё равно пили и однажды он застав нас с пивом даже выбросил пару бутылок с крыши. В принципе он был прав, но только толку от его правоты не было никакого. Мы не спорили с ним, но тем не менее продолжали делать то, что нам хотелось. Наказать нас ему было просто нечем. Я всегда был сторонником дисциплины и порядка как в армии, так и в жизни, однако и на дисциплину, и на порядок я имел свои собственные взгляды. В данном случае я полностью подчинялся служебным распоряжениям Командира, но в свободное время, от скуки и для удовольствия, я позволял себе вольности. Загорать я вообще-то не люблю поскольку у меня слишком светлая и слабая кожа и я вечно сгораю. Солнечные ожоги доставляют мне длительные мучения - обгорев я чешусь несколько дней ежечасно проклиная свою беспечность. В те дни в Косово мне удалось загореть как никогда в жизни. Так сильно и удачно я не мог загореть ни до этого, ни после. Я не только стал бронзовым, но и приобрёл своеобразный иммунитет к солнечным лучам - я мог находиться голый на солнце сколь угодно долго и вообще не обгорать. Я просто день ото дня становился всё бронзовее и бронзовее.

Кроме «солярия» на крыше у меня появилось ещё одно крайне интересное ежедневное занятие. Я снова обнаружил телефон, причём прямиком в госпитале, в неработающей его части. Хотя эта часть госпиталя не работала, зато обнаруженный в ней телефон работал превосходно - слышимость была как будто звонишь в соседний дом. Звонил я разумеется не в соседний дом, звонил я в Россию. Звонил часто, говорил долго - было скучно и я развлекался. Звонил всем кому только мог. Родителям в первую очередь. Естественно родителям врал, говорил, что нахожусь сейчас в Боснии. Родственникам тоже врал. А вот друзьям я рассказывал где сейчас нахожусь, но без подробностей - вдруг враги прослушивают. Если раньше я старался подолгу не разговаривать поскольку понимал, что за переговоры нужно будет кому-то платить, то теперь я не стеснялся. Причиной такого поворота в моём поведении было вышеупомянутое отношение сербов к нам. Я говорил подолгу, иногда часа по полтора-два. Кроме меня позвонить на Родину приходили практически все наши парни. Телефон не простаивал без дела ни днём, ни ночью. Кажется, в дальнейшем, когда в госпиталь прибыл офицер-медик из России, доступ к телефону нам был запрещён, но тогда мы уже наговорились вдоволь и телефон нам был уже не нужен.

Однажды днём, когда я стоял на посту на въезде в госпиталь, ко входу подъехал автомобиль из которого вылезла группа албанов. Албанцы привезли в больницу толстую старуху, видимо какую-то свою родственницу. Они показывали знаками что у бабки болит живот. Эти албаны были грязные и неопрятные и как мне представляется проблемы с животом у этой старухи возникли по причине нечистоплотности в еде. Я встал у них на пути и начал выяснять «какого хуя им тут надо». Сербка, дежурная медсестра, также подошла к ним и стала интересоваться чего они хотят. По лицу медсестры было видно, что она не горит желанием обследовать, и уж подавно лечить албанскую старуху.