Морской Генеральный Штаб в Токио - Совместные действия флота и армии под Порт-Артуром

В этих окопах японцы устроились очень надежно, переместив в них несколько пулеметов и орудие. Они так близко находились от окопов наших стрелков, что последние переговаривались даже с ними, шутили, перебрасывались камнями, бранились и мирились. Рассказывают, что один из наших офицеров, налив в серебряный стакан водки и постучав им о камень, крикнул: "Японцы! Мы, русские, пьем за вашу лихую храбрость и отвагу!" На это снизу послышался ответ на русском языке: "Да и мы выпили бы за ваше мужество и храбрость, да водки нет!" Ответ этот так понравился нашим солдатам, что офицер хотел скатить им бутылку водки, завернув ее в платок, но в виду возможных обвинений в недозволенных переговорах с неприятелем, отказался от этой мысли. Однако, несмотря на такое милое соседство, близость японцев была очень опасна, так как с падением Высокой грозила опасность прорыва в крепость, почему все усилия были направлены к тому, чтобы выгнать оттуда японцев. Часть этой работы и самая важная, благодаря распорядительности только генерала Смирнова, как я описал выше, была исполнена днем, остальное докончено ночью и произошло так. При атаке еще Зеленых гор, Юпилазы и Куинсана, японцы с успехом применяли ручные пироксилиновые шашки, которые бросали в лицо нашим стрелкам при столкновении в штыки; разрываясь, шашки производили потрясающее действие на стрелков, так как сжигали на них одежду, жарили тело и рвали его на куски. К времени изгнания японцев с Высокой, лейтенант Подгурский заготовил пироксилиновые мины весом в 18 фунтов, которые и были впервые применены на этой горе. В ночь на 10-е сентября, около 12 часов, наши стрелки, в том числе и лейтенант Подгурский, бывший в числе защитников Высокой, начали шутить с японцами и бросать в них камнями; те, в свою очередь отвечали тем же. Наконец, с нашей стороны полетели камни уже большего веса, а потом лейтенант Подгурский скатил к ним свою мину, которая произвела поразительный эффект: взрыв ее до того был сильный, что моментально обрушился блиндаж на сидевших там японцев и придушил их; образовавшееся же громадное пламя охватило соседних к блиндажу людей, шелковая одежда на которых моментально вспыхнула, и они, как безумные, начали бросаться в стороны, давить друг друга и сообщать от себя огонь остальным; некоторые бросились вниз под гору, но забыв о существовании там проволочных сетей, путались в них, падали друг на друга и образовывали горящие костры из тел; в это же время стрелки открыли по ним самый адский губительный огонь, поддержанный подошедшим резервом. Поддержать атакованных спешили японские полки, которые, будучи встречены таким же губительным огнем, пироксилиновыми шашками и минами, шли, бежали, лезли и карабкались по скалам, тут же падали, горели, другие двигались по горе как горящие факелы; словом, получилась картина, которую трудно нарисовать даже в воображении: свист пуль и пулеметов, крики и стоны раненых, но еще более раздирающие душу вопли живых горящих факелов, которые метались по горе в различных направлениях, но все-таки добираясь до вершины ее, где и находили смерть, — представляла ночью, при освещении горы ракетами, настоящий ад. К четырем часам все окопы были очищены, а уцелевшая горсть японцев отступила к Голубиной бухте. Потери их доходили до 3―4 тысяч, истребленных почти в три часа; трупы их буквально лежали холмами на скатах Высокой и у ее подошвы".

Примечание 3 . В тех же записках генерал-майора Костенко говорится следующее:

"В ночь на 14-го октября японцы предприняли наступление на форт № 3 и укрепление № 3, но с успехом были отбиты. Канонада началась около часа ночи и разразилась до того страшным грохотом и ревом, что я, несмотря на мой крепкий сон, неожиданно проснулся и с тревогой начал одеваться, предположив, что японцы прорвались в Порт-Артур.

Разозленные ночной неудачей, японцы с злобой начали бомбардировать город и порт 15-го октября также залпами, произведя пожар в порту: горели мастерские. Пожар был грандиозный и продолжался всю ночь; но бомбардировка не прекращалась, и я проснулся под выстрелами. До чего японцы идеально прицеливались, видно из следующих примеров: в Восточном бассейне стояла канонерская лодка "Забияка", на которой помещался штаб начальника миноносок; перекидной стрельбой через горы "Забияка" на 3-м выстреле пошла ко дну.

Транспорт "Ангара", стоявший в западном бассейне, был обращен в лазарет и в нем помещалось около 200 раненых; чтобы предохранить их от снарядов, всех перевели в трюм. На втором выстреле 11" снаряд попал в "Ангару" и пробил дно, почему она начала тонуть; при этом получилась удручающая и поучительная картина спасения раненых: между ними некоторые были безрукие, другие безногие, так как прислуги оказалось недостаточно, то, чтобы вынести поскорее всех, а спешить было необходимо, кто в силах был двигаться, сам полз на палубу, безногие же обвивали шеи безруким и последние выносили их на своих плечах, несмотря на испытываемые страдания от незаживших еще ран; тут-то вполне сказалась любовь человека к человеку. Все обошлось благополучно, все спаслись, а "Ангара" вскоре затонула кормой, пристав к берегу. В том же бассейне погиб и пароход минной роты "Новик", к которому пристрелялись также почти с третьего выстрела.

Наступавшие дни, однако, не предвещали ничего хорошего, так как по сведениям китайцев и пленных к 21-му октября, дню рождения Микадо, предписано "во что бы то ни стало взять Артур". Это известие приобрело характер действительности, так как 16-го октября была открыта адская бомбардировка по городу, которая продолжалась целый день и ночь на 17-го октября, а с 10 часов этого дня она приобрела характер канонады не столько по городу, сколько по всему фронту наших позиций, в особенности же по фортам №№ 2, 3 и укреплению № 3; все указывало на близкий штурм, который и наступил около 3 часов дня, чуть не в первый раз днем.

Японцы повели его так стремительно, что указанные форты и укрепление к 4 часам оказались уже в их руках; перед этим орудийный огонь был до того губительный, что на фортах все окопы и постройки были срезаны и сравнены с землей. Лишившись прикрытия, наши стрелки засели в ямы, вырытые снарядами, откуда и производили ружейную стрельбу по наступающим, но с каждой минутой слабели и уступали пядь за пядью; увидев же водруженным японский флаг на форте, они, как по мановению, бросились в штыки и опрокинули японцев с крутостей фортов. Рассказывают, что это был один момент, пронесшийся ураганом, и в воздухе замелькали руки и ноги опрокидываемых японцев; одному приходилось драться против десяти; одним ударом штыка пронизывалось по 2―3 человека, которые и скатывались вниз, образуя холмы человеческих тел. Этот удар был просто-таки невероятный и невиданный по своей силе, далеко превзошедший собой августовские и сентябрьские удары.