Яков Киселев - Чекисты рассказывают. Книга 7-я

Следователь недовольно скривился:

— Послушайте, Титов, сейчас меня интересует совершенно другое: вы — действительно чекист или Буйнов фантазирует?

«Ишь, как тебя задело, сволочь!» — подумал Титов, потом горько усмехнулся, стараясь выглядеть простачком.

— Э-эх, господин майор, а какое это имеет значение теперь? Сейчас, мне кажется, важнее разоблачить этого лицемера, который так долго водил вас за нос!

Майор исподлобья посмотрел на него.

— То, что вы говорите, конечно, имеет важное значение, но и личность ваша меня тоже интересует. Так кто вы?

Партизан тяжко вздохнул. Провокатор действительно поставил его в сложное положение. Говорить «да» он, конечно, не будет. И отрицать тоже не следует.

— Знаете, господин следователь, будь я чекистом или простым партизаном, теперь для меня это все равно. После того, что я сделал для вас, мне следует бояться больше своих, чем вас... В общем, теперь мне хана!

— Хорошо, господин Титов, оставим пока этот вопрос открытым, но ненадолго.

Буйнов ушам своим не верил. Он был поражен спокойным тоном Титова и его уверенностью. Однако он вовсе не собирался сдаваться. Он еще надеялся доказать майору свою правоту. Он догадался, что партизаны разоблачили его и теперь мстят. Но как это доказать? Как убедить в этом майора? Он хорошо понимал, что именно в эти минуты решается вопрос: жить ему или умереть страшной смертью. И он подумал, что наступил момент, когда надо использовать свой последний козырь. Буйнов встал, вытянулся по стойке «смирно».

— Герр майор, разрешите мне поговорить с вами без посторонних, — сказал он громко.

Фашист прищурился, с интересом посмотрел на подобравшегося Буйнова.

— Это еще зачем?

— Чтобы он не слышал. То, что я вам скажу, тайна! Он знать не должен.

— Абсолютно бесполезно, господин Буйнов. Теперь все равно: ни вы, ни он не выйдете из моего кабинета на своих ногах!

Провокатор побледнел, но тут же снова заговорил:

— Я все же убедительно прошу вас, герр майор! Поверьте, что это очень важно не только для меня, но и для вас!

Гитлеровец недоверчиво усмехнулся.

— О чем важном ты можешь сказать после того, как весь погряз во лжи? Сомневаюсь.

Буйнов не сдавался.

— Герр майор, я прошу... Я повторяю, я сообщу очень важные сведения.

Майор нетерпеливо махнул рукой.

— Только здесь! Уже ничего не изменит моего решения. Ты не оправдал наших надежд!

Ваша воля, герр майор. Вы должны знать, кто я на самом деле... Разве вам не известно, что я не советский гражданин? Что долгие годы я прожил в немецком государстве? Мой отец — видный белоэмигрант! Все эти годы я мечтал отомстить большевикам за все то, что потеряла наша семья в России после революции! Я ненавижу их! — Он затрясся. По его перечеркнутому вздувшимся рубцом лицу потекли слезы. — Герр майор, неужели вы верите не мне, а этому красному кутенку?! О боже, как я ненавижу всю их свору!

Недоверчивая улыбка появилась на тонких губах Шранке.

— Это интересно, Буйнов. Я был бы рад, если бы все это оказалось истиной. Но боюсь... Ведь все, о чем вы тут говорили, совсем не помешало вам бороться против нас. Вот в чем дело!

— Нет-нет, герр майор, все не совсем так! Я попытаюсь вам доказать, — оправдывался Буйнов.

— Хватит! — прервал его майор. — Не забывайте, что вы прежде всего русский! А следовательно, наш потенциальный враг! И я не могу поверить вам на слово. Вы должны доказать, и доказать убедительно, что все это не так, как говорит партизан Титов, понимаете? Поймите, что я очень хотел бы поверить, что правы вы, а не Титов. Вот и давайте, пока я разрешаю вам, говорите. Но говорите так, чтобы я вам поверил.

Провокатор откашлялся, заговорил четко, даже голос повысил. Он размахивал сжатым кулаком, словно вбивал каждое слово в сознание следователя.

— Герр майор, я настоятельно прошу вас запросить обо мне Берлин! Я настаиваю на этом, герр майор! Ибо там хорошо знают меня!

Гитлеровец серьезно посмотрел на собеседника, решительно сказал:

— Я вас понял, господин Буйнов. Я запрошу о вас Берлин, однако сделаю это только тогда, когда еще раз проверят ваш дом и ничего компрометирующего вас там не окажется. Если же... то вас уже никто и ничто не спасет, ясно?!

Услышав это, провокатор всплеснул руками:

— Это ужасно, герр майор! Значит, вы верите красному? Но я требую! — истерично выкрикнул Буйнов и дальше заговорил по-немецки и так быстро, что Титов, знавший немецкий неплохо, мало что мог понять из его торопливой и сбивчивой речи. Кончив, Буйнов щелкнул каблуками, выбросил руку в сторону портрета Гитлера, крикнул: — Хайль Гитлер!

Следователь, выслушал Буйнова, удивленно смотрел на него, по скулам его заходили желваки. Потом он вызвал снова офицера, которого недавно посылал в дом Буйнова, приказал взять Титова и ехать искать взрывчатку.

Буйнов ошалело смотрел на следователя, пораженный тем, что тот не обратил никакого внимания на его слова, а продолжал действовать так же, как и раньше. Когда за партизаном и офицером закрылась дверь, Буйнов молча попятился в дальний угол кабинета, сел прямо на пол, закрыл лицо ладонями и зарыдал.

Часа через два офицер и Титов появились в кабинете следователя. Титов едва держался на ногах. Следом за ними два солдата внесли деревянный ящик и кипу советских газет. Они поставили ящик на табурет, на стол положили газеты.

— Открыть!

Один из солдат отбросил крышку ящика. Там желтели толовые шашки. Темнел бикфордов шнур...

Увидев все это, Буйнов вскочил на ноги. Лицо его перекосилось, словно его хватил паралич. Он кинулся к окну.

— Хальт! Цурюк!

Но Буйнов не подчинился команде. Он проворно вскочил на широкий подоконник, ударом ноги распахнул раму. К нему кинулся солдат.

— Прочь отсюда! — крикнул Буйнов и ударил солдата ногой в лицо.

— Фойер! — заорал майор Шранке, хватаясь за кобуру.

Солдат, стоявший у дверей, вскинул автомат. Прогрохотала длинная очередь. Зазвенели куски оконного стекла, падавшие на подоконник. Сизый пороховой дым заполнил кабинет. Буйнов вскинул руки и с громким воплем свалился в кабинет. Все замерли, наступила мертвая тишина, только корявая ветка продолжала стучать и царапаться в окно. Через разбитое стекло в кабинет хлынул холодный воздух, парусом надувая штору.

— Убрать! — приказал майор Шранке и рукавом кителя медленно вытер пот с лица.

Солдаты схватили труп провокатора за ноги и поволокли из кабинета. Широкая полоса крови протянулась по блестящему паркету до самых дверей. С головы трупа свалилась цигейковая ушанка. Солдат, которого Буйнов пнул ногой в лицо, зажимая нос платком, зло отфутболил ее за дверь...

Двое суток прошло с той невероятно трудной и страшной ночи. Титова теперь содержали в другой камере, она была попросторнее, и в ней не было так холодно. Три раза в день его кормили баландой, давали кусок хлеба и кружку кипятка. На ночь в камеру загоняли других узников. Многие из них были со следами побоев на лицах, хромали или осторожно поддерживали поврежденные руки Во сне избитые стонали, но днем крепились, только зубами скрипели. Спали вповалку на грязной соломе. С Титовым почему-то никто из них не разговаривал. Все смотрели на него враждебно. Видя это, он тоже не пытался сближаться с ними, опасаясь провокаторов.