Олег Куваев - Избранное. Том 3: Никогда не хочется ставить точку

Мы отправились в тихий день. Через два часа устье Чауна осталось позади, мутная речная вода сменилась мор

ской прозрачной. С севера губы шли пологие гладкие валы. Наш "Утюг" не был, конечно, приспособлен для морского плавания, и мы решили, максимально используя штилевую погоду, идти без остановок. Мы сделали только короткую задержку в устье реки Лелювеем, чтобы навестить. Васю Тумлука. Тумлук сейчас занимался рыбалкой, избушка его казалась издали красной от развешанных по стенам вялившихся гольцов. Несколько самых больших рыбьих пластин, прозрачных от переполнявшего их жира, он кинул нам в нос лодки, и они лежали там оранжевыми досками.

Ночью мы прошли обрывы мыса Наглёйнын, срезав изгиб берега в устье реки Кремянки, где также находилась охотничья избушка, в это время пустая. Далее берег, по словам Василия Тумлука, был совершенно безлюден, но около мыса Горбатого мы с удивлением заметили на берегу две яранги. Около яранг бегали собаки, значит, это не были оленеводы, хотя они часто выходят летом на морской берег. Скорее всего, это были яранги рыбаков чукчей. Однако мы прошли дальше, стараясь при штиле добраться хотя бы до Малого Чаунского пролива, отделяющего остров Айон от материка.

Чаунскую губу и ее берега впервые описал Никита Шалауров в 176 году. Здесь он окончил свою первую неудачную попытку пройти от Лены на восток в поисках пролива к Тихому океану. Из за Чаунской губы он вернулся к устью Колымы, где зазимовал, и на следующий год, пройдя на восток Примерно до мыса Биллингса, погиб. Из экспедиции его никто не вернулся. Возвращаясь из Чаунской губы во время первой неудачной попытки, Никита Шалауров провел судно Малым Чаунским проливом. Последнее возможно далеко не всегда из за крайней мелководности пролива. Были сведения, что при отгонных южных ветрах оленеводы. даже проходят на остров Айон с материка пешком. В самом мелководном месте пролива расположен крохотный песчаный островок Мосей с мыском на нем. Напротив островка на берегу Айона находится известное для любителей экзотики место — могила знаменитой в прежние времена шаманки. По легенде, умирая, шаманка завещала ежегодно убивать около ее могилы несколько оленей, а рога класть в кучу — вроде памятника. В противном случае она и после смерти обещала вредить пастухам. Не знаю, насколько верна та легенда, но куча оленьих рогов в том месте достигает поистине фантастических размеров.

139

"Ширина Малого Чаунского пролива около пятнадцати километров. Чтобы пройти на нашем фанерном судне пятнадцать километров открытого моря, надо было крепко надеяться на погоду. Мы решили выждать, "уяснить погоду" чтобы пересечь пролив в предрассветный штилевой час. Берег материка в этом месте был заболочен, изобиловал солеными озерами, и было трудно найти место даже для того, чтобы всухе поставить палатку. С соленых озер шел тяжелый запах сероводорода, заячьего помета. Оглушительный крик громогласных мартынов висел В воздухе. До самого горизонта шла плоская, какая то разжиженная глинистая равнина. Столь унылое место я встретил лишь три года спустя в губе Нольде. Мь не успели поставить падатку, как начал задувать и через несколько часов прочно установился северо западный ветер, который дул ровно пять дней. Унылое настроение усугублялось тем, что пресная вода нашлась в двух километрах от лагеря. Во всех остальных озёрцах вода была тухло соленой.

Через пять дней ветер начал стихать. Мы решили не искушать судьбу выжиданием и пересекли пролив ближайшей ночью, выйдя к тому самому юго восточному мысу острова, где три месяца тому назад провели сутки с Василием Тумлуком.

Песчаный пляж теперь сверкал желтизной. Вдоль берега шла широкая полоса мели, так что даже наша плоскодонная лодка не могла подойти к берегу ближе чем на две сти триста метров.

Это было очень опасно при шторме, так как Тяжелую и непрочную лодку нельзя было оставить в воде, тем более на мелководье, — ее бы просто разбило. Вытащить же на берег за триста метров мы, конечно, не могли. Единственным местом на восточном берегу, если судить по карте, был берег залива Ачиккуль, в пятнадцати километрах севернее мыса. Мы отправились туда, чтобы там сделать основную стоянку, а по дороге выбрать места для работы на обратном пути.

Торфяные и песчаные обрывы берега временами достигали двадцати тридцати метров высоты. Берег был изрезан острыми, глубокими промоинами: Местами в торфе виднелись линзы льда, которые сочились водой. В одном месте торчали кости. Мы пристали к берегу и обнаружили небольшой череп мамонта и несколько его костей. Таких останков на острове встречается очень много, и все мамон

товые черепа имеют чрезвычайно малые против обычных размеры. Позднее была высказана гипотеза, что они Принадлежат особому виду карликового мамонта. Мы отметили место на карте и собрали кости (останки берцовых, ребра) в кучку, рассчитывая, что они могут понадобиться кому ни-будь из палеонтологов.

В заливе Ачиккуль выяснилось, что лодка наша протекает. Мы разгрузили ее, чтобы найти повреждение, и обнаружили, что в суматохе ночных сборов сахар попал на дно и был безнадежно испорчен соленой водой.

Работа на острове была выполнена в месячный срок, и в первых числах сентября мы отправились обратно на базу. Последним приключением этого Года был шторм, который застиг нас перед мысом Горбатым. Мотор наш окончательно перестал уже тянуть и, чтобы ускорить дорогу, еще на острове мы сделали из плавника мачту и сшили парус из джутовых мешков. Северо западный ветер на сей раз был нам попутным, и лодка отчаянно неслась вперед под двойной тягой — мотора и паруса.

С каждым десятком минут мы становились ближе к дому, но наступил момент, когда рисковать уже было нельзя; мы могли загубить драгоценную аппаратуру, попросту утопить ее, если даже сами выберемся на берег. Однако у берега был сильнейший накат, и втроем мы не могли бы выдернуть на него лодку сразу же, как пристанем. Тут то мы и вспомнили о ярангах с той стороны мыса. Был ветер, "в сентябре темнота накатывает неумолимо, и мьгвподне могли рассчитывать, что с берега заметят нашу единственную ракету. 4.

Ракету я запустил с помощью дробовика — ракетницы у нас не было. Ее заметили. Люди и собаки сразу же побежали по обрыву вниз к берегу. Мы спустили парус, перенесли на нос аппаратуру и стали на самой малой работе мотора подходить к берегу. Разыгравшиеся штормовые валы толкали лодку в корму, и с каждым этим толчком ревущая полоса прибоя становилась все ближе.

В общем, аппаратуру мы спасли, но все остальное вымокло безвозвратно. Оказывается, команда "Раз, два — взяли" на русском и чукотском языках звучит различно, и все мы, в общей сложности одиннадцать человек, дергали лодку невпопад. Вдобавок сразу же в нее грохнуло с полтонны воды, и в воде той плавали спальные мешки, макароны, примус, спички, галеты.